В добрый час. Элизабет Вернер

принять благодарность даже из моих рук, – возобновила она прежний разговор, чтобы уклониться от опасной темы. – В таком случае мне остается только словами выразить свою признательность человеку, спасшему меня от верной смерти. Может быть, вы и это отвергаете? Благодарю вас, Гартман!

      Она протянула ему руку. Эта нежная и белая рука только несколько секунд пролежала в жесткой мозолистой руке молодого рудокопа, но прикосновение ее произвело на него странное действие: вся горечь исчезла, и мрачный взгляд смягчился. Его упрямая голова склонилась, и он нагнулся к протянутой ему руке с выражением кротости и смирения, чего никто из стоящих выше его в общественном положении никогда еще не замечал в Ульрихе Гартмане.

      – А, вы даете здесь аудиенцию, Евгения, да еще одному для наших рабочих? – раздался сзади нее голос старика Беркова, который в эту минуту отворил дверь и вошел в комнату вместе с сыном.

      Евгения отняла руку, а Гартман быстро выпрямился; ему достаточно было услышать этот голос, чтобы принять прежнее выражение затаенной неприязни, которая стала особенно заметна, когда Артур грубо, что очень противоречило его обычно вялому тону, спросил его:

      – Гартман, как вы попали сюда?

      – Гартман? – повторил Берков, внимание которого привлекло это имя, и сделал шаг вперед. – А, так вот он, господин агитатор, который…

      – Который остановил наших лошадей и спас нам жизнь, получив при этом рану, – спокойно, но твердо прервала его Евгения.

      – Да? – сказал Берков, выведенный из терпения этим напоминанием и решительным тоном невестки. – Да, конечно. Я уже слышал об этом; директор говорил мне также, что вы и Артур отблагодарили его за это. Молодой человек пришел сюда, вероятно, выразить признательность за подарок? Итак, вы довольны, Гартман?

      Ульрих угрожающе нахмурил лоб, и ответ, готовый сорваться у него с языка, наверняка навлек бы на него большие неприятности, но Евгения подошла ближе к своему протеже и предостерегающе слегка дотронулась веером до его руки. Он понял ее жест, взглянув на нее и заметив в ее глазах опасение за него; все его упрямство и ненависть исчезли, и он ответил спокойно, почти холодно:

      – Да, господин Берков. Я доволен благодарностью молодой госпожи.

      – Очень рад! – сказал сухо Берков.

      – Я могу теперь уйти? – спросил Ульрих, обращаясь к Евгении.

      Она молча наклонила голову в знак согласия. Она видела, как трудно было ему владеть собой. Деланно поклонившись хозяину и его сыну, что отлично было замечено обоими, Ульрих вышел из комнаты.

      – Надо сознаться, Евгения, что ваш протеже совсем не знаком с правилами приличия, – насмешливо сказал Берков. – Он уходит без церемонии, не дожидаясь позволения. Конечно, где же эти люди могут научиться хорошим манерам! Артур, ты, кажется, считаешь этого Гартмана какой-то диковиной, что так долго смотришь ему вслед?

      Артур, действительно, очень пристально смотрел на удалявшегося рудокопа, даже после того, как за ним затворилась дверь, он продолжал смотреть