Сестры. Викентий Вересаев

Конечно, я был тогда груб и нечуток. Но неужели ты так злопамятна?

      Комсомолка удивленно и невинно подняла брови.

      – Почему тебе это так кажется? А я думала, что мы сейчас очень хорошо и задушевно поговорили с тобой.

      Военный капризно выдернул руку из-под локтя комсомолки.

      – Ну, прощай. Снежная какая-то кукла, а не живой человек. Увидимся еще. Может быть, будешь тогда другая.

      Она с равнодушным радушием ответила:

      – Ты знаешь, что я всегда тебе рада.

      Он в бешенстве закусил губы и пошел прочь.

      (Из красного дневничка.) – Думала, что смогу говорить с ним задушевно. Но как только увидала, такое горячее волнение охватило, так жадно и горестно потянуло к нему, так захотелось взять его милые руки и прижать к горящим щекам… Не нужно было нам встречаться.

      Это ничего, что много мук

      Приносят изломанные и лживые жесты.

      В грозы, в бури, в житейскую стынь.

      При тяжелых утратах, и когда тебе грустно,

      Казаться улыбчивым и простым –

      Самое высшее в мире искусство.

С. Есенин.* * *

      (Общий дневник. Почерк Нинки.) – Вдруг телеграмма из Харькова от профессора Яснопольского: «Согласен выставить свою кандидатуру». К Борису. Быстро выработали план действий. Теперь не зевать, сразу ахнуть выборы и прекратить прием дальнейших заявлений. Собрали студфракцию. Постановлено, обязательна стопроцентная явка на выборы. «Да ведь Левка и Андрей больны!» – «Под их видом пусть другие ребята». – «Да разве можно?» – «А профессора нас всех в лицо знают?» – «Ха-ха-ха-ха! Здорово!»

      Настоящая классовая борьба. Наша сила – что мы действуем организованно и все, как один. А профессора идут врозь. Даже не догадались, что всем до одного нужно бы прийти на выборы и дать бой за своего кандидата.

      Открывается заседание. Ура! Бесспорнейшее наше большинство, сразу видно; да еще два профессора за нас, «сочувствующие». Те выходят из себя: тянули, тянули, а тут вдруг сейчас же выборы! Я встаю, не дрогнув бровью, заявляю:

      – Раньше мешали разного рода объективные причины, теперь их нет, а дело стоит, кафедра пустует. До каких же пор, в угоду товарищам профессорам, мы будем тянуть волынку?

      Обсуждение кандидатов. Серьезных только два: ихний, Краснояров, и наш, Яснопольский.

      Темка встает и провокационно:

      – Краснояров был членом ЦК кадетской партии.

      Профессор Дьяченко в бешенстве вскочил:

      – Это неправда. Членом ЦК он никогда не был!

      – А значит – вообще кадетом был?

      – Вообще… Э-э… Я почем знаю!

      – А-а-а! А что членом ЦК не был, знаете! И притом, говорят, у него было имение в две тысячи десятин.

      Профессора в недоумении пожимают плечами.

      – Речь идет о металлургии. При чем тут, был ли он кадетом, и какое у него было имение? Была у него только дачка под Москвой.

      Наши загоготали.

      – Го-го! Дачка! Здорово!

      Провели мы Яснопольского.

      После выборов зашла в столовку пообедать. Против меня