Те, кто уходят. Патриция Хайсмит

вам во время завтрака? – спросила Инес. – В девять или в половине десятого не слишком рано?

      – О боже, нет, мы встаем в восемь, – уверила миссис Смит-Питерс.

      Ее муж поднялся первым.

      – Может быть, вам тоже захочется с нами, – сказала миссис Смит-Питерс Рею, вставая из-за стола.

      – К сожалению, не могу, – ответил Рей. – Спасибо.

      Смит-Питерсы ушли.

      – Инес, попроси чек. Я вернусь через минуту, – сказал Коулман.

      Он направился в заднюю часть ресторана.

      Антонио встал, как только Коулман повернулся к ним спиной.

      – С вашего позволения, я возвращаюсь в свой отель, – произнес он по-английски. – Я очень устал. Нужно написать письмо матери.

      – Конечно, Антонио, – кивнула Инес. – Увидимся завтра.

      – Завтра. – Антонио наклонился над ее рукой, изобразил символический поцелуй. – Доброй ночи, – сказал он Рею. – Доброй ночи, мадам.

      Инес поискала взглядом официанта.

      Рей поднял руку, но официант его не заметил.

      – Рей, я советую вам уехать из Венеции, – шепнула ему Инес. – Какая вам будет польза от новой встречи с Эдвардом?

      Рей вздохнул:

      – Эд все еще не понимает. Мне нужно кое-что ему объяснить.

      – Он обедал с вами вчера вечером в Риме?

      – Да.

      – Я так и думала. Но он сказал, что обедал с кем-то другим. Послушайте меня, Рей. Эдвард вас никогда не поймет. Он чуть с ума не сошел, когда узнал про дочь… – Она закрыла глаза и откинула голову, но лишь на секунду, чтобы успеть сказать все до возвращения Коулмана. – Я никогда не видела Пегги, но слышала мнение о ней от разных людей. «Витает в облаках» – вот что они говорили. Она была для Эдварда богиней, кем-то не принадлежащим к роду человеческому. Слишком хороша, чтобы быть человеком.

      – Я знаю.

      – Он считает вас очень бессердечным. Я вижу, что это не так. Но поверьте, он никогда не поймет, что в случившемся нет вашей вины.

      Ее слова не удивили Рея. Коулман называл его бесчувственным еще на Мальорке. И возможно, называл бы так любого мужа Пегги, даже если бы дочка была счастлива в браке, излучала радость, довольство и все такое прочее.

      – Правда ли, что Пегги боялась секса? – спросила Инес.

      – Нет. Нет, напротив… Он возвращается.

      – Вы можете завтра уехать из Венеции?

      – Нет, я…

      – Я должна встретиться с вами завтра. В одиннадцать у «Флориана»?[12]

      Ответить у Рея не было времени – Коулман уже садился. Но Рей кивнул ей. Согласиться было проще, чем отказаться.

      – Наш официант так занят, – сказала Инес с притворным раздражением, будто они все время пытались его подозвать.

      – Господи Исусе! – вздохнул Коулман и завертелся на стуле. – Cameriere! Conto, per favore![13]

      Рей вытащил банкноту в две тысячи лир – больше, чем его доля.

      – Убери, – велел Коулман.

      – Нет, я настаиваю, – сказал Рей, пряча бумажник в карман.

      – Убери, я сказал, – жестко проговорил Коулман.

      Он

12

«Флориан» – знаменитое кафе на площади Сан-Марко, один из символов Венеции.

13

Официант! Счет, пожалуйста! (ит.)