Иго любви. Анастасия Вербицкая

за стаканом… Зрачки его сузились. Лицо потемнело. Он хочет ее обнять. Но она уже овладела собой и отстраняется.

      – Не люблю, кто пьет, Глеб Михайлович! Пустите…

      – А кто не пьет?.. Строптивая… Неужто так противен тебе?

      – Нет… Вы мне очень нравитесь… но…

      – А-га!.. А я, Надя, влюблен в тебя… Ей-богу! С первого мига влюбился…

      Она недоверчиво улыбается.

      Сверкнув глазами, он тянет ее к себе. Хочет посадить на колени. Ее тонкие брови хмурятся.

      – Глеб Михайлович, я не привыкла к такому обращению…

      – Извините, королева! – Он мгновенно выпускает ее из рук. – Вы короля боитесь? – вкрадчиво спрашивает он.

      – Нет у меня никакого короля.

      – Пажа не хотите огорчить изменой?..

      – И пажа у меня нет…

      – Жар-птица! – срывается у него. – Шутишь, Наденька?

      – Нет, Глеб Михайлович… Я не из тех, кто шутит любовью.

      – Вижу, что не из тех… Откуда ты взялась такая… трагическая?.. А у нас, милая, все игра, все шутки… На сцене играем, в жизни шутим… Эдак легче: не хватит нас для искусства, если в жизни будем страдать. На сцене любим, ненавидим и плачем настоящими слезами. А для жизни ничего не остается. Точно лимон выжатый.

      – Я… не умею легко жить, Глеб Михайлович…

      Грусть в ее лице и голос, ее искренность, полное отсутствие кокетства – все это ново для пресыщенного человека. Это подкупает невольно.

      – Или уж обожглась, деточка?

      Она опускает голову.

      – Плюнь, Наденька!.. Ты себе цены не знаешь… Вот сядем сюда, на диван… Положи голову мне на грудь. А я тебя обниму… Да не бойся!.. Я не насильник… Свистну, набежит ко мне этих баб, отбою не будет… Надоели… А ты славная… Особенная какая-то… Дай губки!

      Как опьяненная, ничего не сознавая, Надежда Васильевна, закрыв глаза, дает себя поцеловать.

      Поцелуй долог, сладок, мучителен. У нее захватило дух… Комната плывет вместе с диваном. И она точно проваливается куда-то… Уперлась руками в его грудь, отталкивает его…

      – Довольно… Довольно… ради Бога!..

      – Ого!.. Да вот ты какая!.. Зачем отталкиваешь? Кому бережешь себя, Надя?

      – Вы меня не любите… Оставьте…

      – Сейчас люблю… ей-богу люблю…

      – А завтра?

      – А почем я знаю, что будет завтра?.. Эх, Надя, Надя!.. Жить ты не умеешь… Терять такие минуты…

      – Гордости во мне много, Глеб Михайлович… У меня характер несчастный…

      – Гордости много… а сама дрожит вся… Нравлюсь тебе?

      – Безумно! – срывается у нее.

      Она встает, заломив руки. И отходит в дальний угол комнаты.

      Трагик проводит рукой по лицу.

      – Фу, черт!.. Вот так женщина! Даже не солжет… Ни минуты не поиграет с нашим братом… Только знаешь что, Надя?.. Правда твоя хуже всякого кокетства… Лучше бы ты играла мной… А теперь… трудно мне от тебя отказаться… Веришь ли?.. Весь хмель соскочил… Поди ты сюда!.. Да не бойся… Чудная какая!.. Разбойник я, что ли, с большой дороги?.. Коли я так нравлюсь тебе, все само собой выйдет… Я пальц�