Офицерская баллада. Тимур Максютов

подобного ей.

      С балкона ближней пятиэтажки кто-то пьяно проорал:

      – Люська, коза драная, вернись!

      Тагиров вздрогнул и двинулся к дому Лёхи Воробья.

* * *

      В подъезде не было света, и Марат на ощупь поднимался по выщербленным ступеням. На площадке третьего этажа зажег спичку и попытался найти нужную квартиру, но номеров, видимо, не успели нарисовать. Прислушался. Наверное, вот эта – оттуда доносились пьяный гул голосов и музыка.

      Надавил на кнопку звонка. Ничего не произошло. Нажал посильнее – звонок всхлипнул, уронил последний гвоздик и повис на торчавшем из стены проводе.

      Постучал костяшками пальцев, потом кулаком – никакой реакции. Плюнул, решил уходить и напоследок пару раз грохнул по филенке сапогом.

      Дверь распахнулась, из квартиры хлынули яркий свет и шум застолья. На пороге стоял невысокий прапорщик – красные пятна на продувной роже, отстегнутый галстук болтается.

      – Ну, че ломишься? Я здесь не продаю, хата не моя. Ходят, понимаешь. Страдальцы!

      – Лёша Воробей здесь живет?

      – А если и здесь, тебе че? Не успеют лейтенанта получить – уже бухать лезут! Иди служи, салага!

      Это стало последней каплей, превысившей вместительные возможности чаши тагировского терпения. Марат скривил презрительную улыбку и рефлекторно включил «городского барина» – на гопников этот метод всегда действовал неотразимо.

      – Милостивый государь, не соблаговолите ли напомнить, когда мы с вами успели столь тесно познакомиться, что вы позволяете обращаться со мной на «ты»? Может быть, вы кучеру нашему троюродный сынок? Или мы гадили с вами на соседних огородах?

      Прапор остекленел глазами. Марат, развивая успех, сдвинул его вглубь прихожей, переступил через порог и продолжил вполголоса:

      – Слышь, «кусок», ты себя не забывай. А то я внушу тебе основы субординации не вербально, а чисто физически.

      – Ну ты, ну ты! Че ты? Ты кто такой вообще?

      – Лейтенант Тагиров Марат Тимурович. Запиши. А то мозги пропил давно – память прихрамывает, небось?

      Из пьяно гудящей комнаты раздался голос Воробья:

      – Ну, кто там пришел? Вязьмин, ты там самогонкой барыжишь, что ли? Ленка, дай посмотрю, отстань!

      Лёха в обнимку с хохочущей толстушкой-брюнеткой ввалился в прихожую.

      – А, Маратка! Жив, слава богу! Познакомились уже? Это – Петька Вязьмин, наш батальонный начальник склада. Давай, разувайся. Ленка, хватит на меня вешаться, иди место гостю организуй!

      Прапорщик пробормотал что-то неуважительное и, покачиваясь, ушел вслед за брюнеткой. Марат начал сдирать плотно сидящие хромовые сапоги.

      – Лёха, а что это за кадр? Что-то про продажу бормотал, про страдальцев, я не понял ничего.

      – Он самогонкой торгует, по-местному «чамбуром». Дело запрещенное, конечно, но очень востребованное. И денежное. Видимо, спьяну забыл, что не в своей квартире, и принял тебя за покупателя. Пошли – заждались уже виновника торжества.

      Народу было десятка полтора, стол