Рукописи горят, или Роман о предателях. «Мастер и Маргарита»: наблюдения и заметки. Юрий Лифшиц

ощущениями и предчувствиями Маргарита выходит из дому, но – характерная деталь: мысленно ведя непрерывный диалог с мастером, умоляя его отпустить ее, она в сущности не против скоротать время с другим мужчиной, привлеченным «ее красотою и одиночеством» и пробовавшим заговорить с ней. Отшив его мрачным взглядом, она все же подумала: «Почему, собственно, я прогнала этого мужчину? Мне скучно, а в этом ловеласе нет ничего дурного… Почему я сижу, как сова, под стеной одна? Почему я выключена из жизни?». Ну да, ведь и до мастера, как я уже отмечал, «среди знакомых ее мужа попадались интересные люди». И мало какие могли быть у нее с ними отношения.

      Затем следует чертовщина с Азазелло, и в процессе разговора с демоном читатель узнает о Маргарите немало любопытного. Еще не представляя, с кем общается, Маргарита не лезет за словом в карман, готовая с ходу вступить с незнакомцем в уличную склоку:

      – Вот спасибо за такие поручения! – обидевшись, воскликнул рыжий и проворчал в спину уходящей Маргарите: – Дура!

      – Мерзавец! – отозвалась та.

      Спустя несколько абзацев, становится ясно: годы жизни с нелюбимым мужем не прошли даром для его жены, ибо у нее «нет предрассудков», ведь она, не зная сути дела, с которым к ней явился бес, сама предлагает себя «одному очень знатному иностранцу»:

      – Понимаю… Я должна ему отдаться, – сказала Маргарита задумчиво.

      На что Азазелло, знающий всю ее подноготную, отвечает откровенной издевкой:

      – Любая женщина в мире, могу вас уверить, мечтала бы об этом… но я разочарую вас, этого не будет.

      Уже в ведьминском состоянии, после разгрома квартиры Латунского и бешеного полета на метле, обнаженная Маргарита Николаевна, раскрепостившись и чувствуя полную вседозволенность, сбрасывает с себя остатки женской да и человеческой благопристойности. «Длинное непечатное ругательство», – в адрес толстяка, принявшего ее за «неунывающую вдову Клодину», – вырвалось из нее само, к этому ее никто не принуждал. На балу при свечах, изображая из себя королевское ню, брутальная женщина решительно и жестко осаживает кота Бегемота: «Маргарита… острые ногти левой… руки… запустила в Бегемотово ухо и зашептала ему:

      – Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор…».

      Вообще Маргарита довольно быстро осваивается, попав к демонам и ведьмам, или, по характеристике Воланда, в «общество… небольшое, смешанное и бесхитростное». Уже по прибытии в «нехорошую квартирку» она вызывается сменить Геллу, пользующую сатану особой мазью: «Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но Маргарита, не морщась, стараясь не причинять боли, втирала ее в колено». Никто нашу героиню об этом не просил, она сама, стремясь подольститься к нечистой силе и все больше входя в свою демоническую роль, проявляет инициативу. Согласно одному русскому классику «все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы», но зачем же, перефразируя