Дом Цепей. Стивен Эриксон

принял этот удар своим клинком и одновременно выбросил правую ногу вперёд, а левую – назад. Погром развернулся под всадником, прыгнул к центру моста.

      Клин рассыпался, и все ратиды оказались слева от Карсы.

      Погром понёс седока по диагонали через мостки. Радостно вереща, Карса рубил и кромсал, его клинок находил плоть и кости не реже, чем оружие врагов. Рядом с противоположным краем Погром остановился и взбрыкнул одновременно обеими задними ногами. По меньшей мере одно из копыт попало в цель, и изломанное тело полетело вниз с мостков.

      А потом подоспела свора. С рычанием псы бросались на воинов-ратидов, которые в основном повернулись к Карсе – и подставили зверям спины. Воздух разорвали крики.

      Карса вновь развернул Погрома. Конь и всадник опять врубились в строй врагов. Двое ратидов сумели отбиться от псов и теперь отступали по мосткам. С их клинков капала кровь.

      Проревев слова вызова на бой, Карса погнал скакуна на воинов.

      И был совершенно потрясён, когда увидел, что оба спрыгнули с мостков.

      – Бескровные трусы! Я свидетель! Ваши юнцы свидетели! Эти треклятые псы – свидетели!

      Вскоре предводитель уридов вновь увидел воинов: уже без оружия они торопливо ковыляли прочь по болоту.

      Подъехали Дэлум и Байрот, спешились и добавили гнев своих клинков к отчаянной ярости, с которой псы продолжали рвать и трепать павших ратидов.

      Карса отвёл Погрома в сторону, не сводя глаз с убегавших воинов, к которым уже присоединились юнцы:

      – Я узрел! Уругал урзел!

      Клык, чёрную с сединой шерсть которого было трудно разглядеть под подсыхающей маской крови, подошёл и остановился рядом с Погромом. Мышцы пса дрожали, но ран на нём не было. Карса обернулся и увидел, что у них осталось четверо собак: пятая потеряла переднюю лапу и теперь ковыляла по кругу, оставляя за собой алый след.

      – Дэлум, перевяжи ей лапу – вечером прижжём.

      – Что толку от трёхногой собаки, предводитель? – тяжело дыша, спросил Байрот.

      – Даже у трёхногой собаки есть уши и нос, Байрот Гилд. Когда-нибудь она ещё будет лежать – седая и толстая – у моего очага, в том клянусь. Ладно, из вас кто-нибудь ранен?

      – Царапины.

      Байрот пожал плечами и отвернулся.

      – Я потерял палец, – сообщил Дэлум, вытащил кожаный ремешок и направился к раненой собаке, – но не очень нужный.

      Карса ещё раз взглянул на отступавших ратидов. Они уже почти добрались до ряда чёрных елей. Предводитель послал им последнюю презрительную ухмылку, затем положил ладонь на лоб Погрому.

      – Отец мой сказал правду, Погром. Никогда я не скакал на таком коне, как ты.

      В ответ на эти слова приподнялось ухо. Карса наклонился и коснулся губами лба зверя.

      – Мы с тобою, – прошептал он, – становимся легендой. Легендой, Погром.

      Выпрямившись, он оглядел трупы на мосту и улыбнулся:

      – Пришло время собирать трофеи, братья мои. Байрот, твой медвежий череп уцелел?

      – Думаю, да, предводитель.

      – Твой