Три жизни (сборник). М. И. Ларионов

у которого ярмонки великие собирались! И речка эта перед ним – Керженец. Когда-то здесь кипели дела торговые, купеческие, на всю Волгматушку от Рыбинска до Астрахани… И вот – тишь, запустение.

      Пассажиры сгрудились у перил – «объект старины» привлек внимание. К тому же он озарялся предзакатным солнцем, и весь был виден отчётливо, в тёплой яркости красок. И мир вокруг был омовен тем же весёлым светом, но не так веселящим, больше умиляющим, потому что этот свет прощался, и с этим светом всё прощалось…

      Пароход сбавил скорость и стал разворачивать нас от этого вида к противоположному правому берегу, на котором по холмистому отложью простиралось обширное село с пристанью – к ней мы и направили ход. Может, сейчас девочка выйдет, к пристани?

      Подходим – ага, Лысково, тоже название известное. Команды вахтенного в микрофон, гулко в дебаркадер урчит судовая машина, взбаламучено плещется теснимая пароходом полоса воды; а с обеих сторон смотрят люди: с пристани – наши будущие пассажиры, в основном мешочники-корзинщики до первого города с большим рынком, хватает и просто зевак; с палубы глядим мы, праздные путешественники, по-своему не менее любопытные: плыли, плыли, и вот вам пристань, селение, какая-то другая жизнь – интересно!.. Но красной кофточки и теперь не высматривалось среди наших.

      В пролёте дебаркадера виделся прямо на сходнях расположившийся «к пароходу» базарчик: бабы с вёдрами помидор, огурцов, вишни, с крынками топлёного молока, с таранью. Желающих повертеться там, чего-нибудь купить, оказалось чуть ли не полпарохода. Сошёл и я к оживлённому торгу, потолкался, соблазнился на кулёк вишни – и назад. А на встречу уже с охапками бутылок пива возвращались из пароходного буфета довольные местные мужички (завозным-то, видать, тут не балуют).

      Стояли довольно долго; на отвал нам трижды били в пристанской колокол – старая традиция, почти уже нигде не соблюдаемая на Волге, – и каждый раз пароход отвечал протяжным свистком с одним, затем с двумя и затем с тремя короткими присвистами. Снова команды – и вот уж отрываемся, кормой попирая дебаркадер, отчаливаем…

      Меня начало уже просто занимать: что ж эта девочка? Такая уж, что ли, скромнуля-послушница? Или ничего её не интересует? А впрочем, если и не увижу сегодня, так ещё плыть-то нам! – два прекрасных длинных дня.

      Снова развернулись по курсу следования, и я пошёл ещё с кормы посмотреть на село, на пустую отдаляющуюся пристань. Уже открылась с реки и более широкая панорама берега, с краёв села сплошь поросшая мелколесьем. Солнце словно загорело и обветрилось, и не походило уже на дневное, превращавшее площади Горького в жаровни, хотя воздух всё не остывал. Теперь оно, оглядываясь к нам последние минуты, оставляло в душе высоту умиротворения.

      Присматриваясь, где бы засесть читать, я обратил внимание на девушку в оранжевом коротком платье с широким белым отложным воротником – она стояла у перил борта, довольно близко, но лицом отвернувшись от меня. Ещё открытие! Девушка