Просветленные не ходят на работу. Олег Гор

Тхам Пу, – объявил мой возница, оборачиваясь, а поскольку имел дело с тупым чужеземцем, еще и показал в ту сторону, куда уходила тропинка.

      – Правда? – уточнил я. – Не ошибка?

      – Монахи. Талапоин, – вновь повторил он неведомое слово. – Давай-давай. Идти.

      Таксист явно ощущал себя не в своей тарелке и хотел убраться отсюда как можно быстрее. Выглядело это странно, учитывая то, с каким почтением и любовью простые тайцы относятся к служителям Будды.

      Я пожал плечами и выбрался из тук-тука.

      Едва успел забрать с лавки рюкзак, как таксист дал газу и, заложив лихой разворот, укатил прочь.

      Вот здорово будет, если он доставил меня не туда, и возвращаться придется пешком…

      Минут через десять ходьбы стало ясно, что впереди над зарослями поднимается треугольная крыша храма. Я приободрился и зашагал быстрее – туктукер не обманул, привез к вату, вот только к тому ли, что мне нужен?

      Тропинка вывела к откосу, что спускался к реке, и отсюда я увидел больше подробностей: лента узкого навеса с медными колоколами под ним, главное святилище, спускающаяся к реке тропка, мостки. Но в следующий момент я про все это забыл, поскольку дорогу мне загородил брат Пон.

      Откуда он взялся, я не понял – справа обрыв, слева непролазные заросли, вперед дорога просматривается метров на сорок. Невысокий крепыш с гривой косичек, облаченный в коричневую тунику, будто сгустился из пустоты.

      – А, торопыга с автостанции, – сказал он, разглядывая меня без особого удивления. – Приехал.

      – Добрый день, – отозвался я. – А вы что, ждали меня?

      – Конечно. С того дня, как Дхарма столкнула нас, я знал, что ты появишься здесь. Пойдем, разделишь с нами трапезу. Разговоры – потом.

      И он, развернувшись, зашагал в сторону храма.

      Мне ничего не оставалось, как потащиться следом.

      Кормили в вате Тхам Пу скромно, вполне аскетически – рисом с вареными овощами. Ели мы под навесом, который располагался позади храма, в тени деревьев, и помимо меня и брата Пона вилками орудовали двое монахов лет тридцати, обритых наголо и похожих друг на друга, словно братья.

      Трапеза прошла в полном молчании.

      – Не суетись, – сказал брат Пон, когда я вслед за соседями сделал движение встать. – Пока ты гость, и посуду за тебя помоют…

      Я благодарно склонил голову.

      – Ты же приехал не просто так, – продолжил монах, изучая меня пронзительными черными глазами, в которых мерцали искорки. – Говори, какая нужда привела тебя сюда.

      – Вы мне поможете? – спросил я. – Вы тогда… помню… ну, про опасность… полнота еще… и у меня все пошло… ну, наперекосяк… везде, и в личной, и в бизнесе… везде, короче…

      Сам понимал, что говорю бессвязно, но язык мой, обычно послушный, в этот раз подводит хозяина.

      И неудивительно!

      Последние месяцы выдались адски тяжелыми, ведь рухнуло то, что казалось вечным раем, стало ясно, что стабильность и благополучие – всего лишь хрупкая иллюзия, построенная на самообмане.

      – Страхи,