Просветленные не ходят на работу. Олег Гор

желаний.

      – Но как жить, если ничего не хочешь? – я поскреб в затылке, провел ладонью по голове, на которой начали понемногу отрастать волосы.

      – С огромным удовольствием, поверь мне, – сказал брат Пон. – С ними куда хуже. Вспомни-ка свою жизнь! Ну?

      И, словно повинуясь его возгласу, из памяти один за другим начали являться эпизоды: гнусная ссора с братом по поводу того, кому будет принадлежать отцовская машина, старые «Жигули»; то, как я проснулся утром после корпоратива и с ужасом вспомнил, как затащил вчера нашу бухгалтершу к себе в кабинет; текущие слюни при виде роскошного торта, после пары кусков которого я просидел «на горшке» всю ночь.

      – Ну да, порой от желаний случаются неприятности, – признал я без особой охоты. – Только ведь они же и придают жизни вкус…

      – Вкус чего? Разочарования и неудовлетворенности?

      Это был удар не в бровь, а в глаз.

      Исполненное желание, достигнутая цель никогда не радовали меня так, как об этом мечталось. Возникало ощущение, что меня обманули, подсунули фальшивку, что я вовсе не этого хотел, а чего-то другого, вот если бы еще удалось как-нибудь понять, чего именно…

      – Нет, счастья и удовольствия! – сердито отозвался я.

      Брат Пон заухмылялся, точно облапошивший простака торговец.

      – С сегодняшнего дня ты будешь холить и лелеять свои желания, – сказал он. – Всякий раз, когда тебе начнет чего-то хотеться, жареной рыбы, новых знаний или того, чтобы в следующей жизни воскреснуть богом, ты станешь осознавать это стремление. Никакого самоосуждения, порицания своей низости, лишь бесстрастная регистрация. Наблюдение за тем, как под лучами твоего внимания желание извивается, чахнет и гибнет. Только после того, как оно утихнет, ты возвращаешься к прочим делам.

      – Понятно, – отозвался я без энтузиазма.

      Мало мне внимания дыхания, теперь еще и это.

      – А сейчас пора проверить, как там наши раки, – и брат Пон вскочил на ноги с проворством юноши.

      Сколько ему на самом деле лет, я не знал, но, судя по оговоркам, он хорошо помнил конфликт во Вьетнаме. Двигался он при этом куда ловчее, чем я, а выносливостью мог похвастаться даже не лошадиной, а верблюжьей.

      Первая корзина явилась из воды совершенно пустой, даже без куска мяса внутри. Зато вторая оказалась набита шевелящимися усами, закованными в панцирь телами и щелкающими клешнями.

      – Замечательно! – воскликнул брат Пон и, перевернув корзину, принялся ее трясти.

      Раки со шлепками и плеском посыпались в реку.

      – Эй! Куда?! Как?! – растерянно воскликнул я.

      Но монах вытащил третью корзину и поступил с ней так же, как и со второй.