Прежде чем я упаду. Лорен Оливер

не знаешь меня. Ты ничего обо мне не знаешь».

      «Слава богу».

      Я впиваюсь ногтями в ладони.

      – Но с чего ты взяла, что эта роза от меня?

      Его голос такой серьезный и тихий, что я вздрагиваю, уставившись в его ярко-зеленые глаза. В детстве мама шутила, что Господь покрасил траву и глаза Кента одним цветом.

      – Но это совершенно очевидно.

      Хоть бы он перестал так смотреть. Он набирает побольше воздуха.

      – Слушай. У меня сегодня вечеринка…

      В столовую влетает Роб. В любой другой день я подождала бы, пока он заметит меня, но сегодня не могу, а потому кричу:

      – Роб!

      Оглянувшись, он лениво машет мне рукой и поворачивается обратно.

      – Роб! Подожди!

      Я лечу по коридору. Не бегу – мы с Линдси, Элли и Элоди много лет назад пообещали друг другу не бегать в школе, даже на уроках физкультуры (посмотрите правде в лицо: пот и одышка не слишком привлекательное зрелище), – но близко к тому.

      – Не гони, Саммантуй. Где пожар?

      Роб обнимает меня, и я зарываюсь носом в его флиску. Она немного пахнет старой пиццей – не самый лучший запах, особенно вперемешку с мелиссой, – но мне все равно. У меня так дрожат ноги, что я боюсь упасть. Вот бы стоять и держаться за Роба вечно.

      – Я скучала по тебе, – признаюсь я его груди.

      На мгновение его объятие становится крепче. Но когда он поднимает мое лицо за подбородок, на его губах блуждает улыбка.

      – Ты получила мою валограмму? – спрашивает он.

      – Спасибо, – киваю я.

      У меня сжимается горло. Только бы не разреветься! В его объятиях так хорошо, как будто они моя единственная опора.

      – Слушай, Роб. Насчет сегодняшнего вечера…

      Лихорадочно думаю, как продолжить фразу, но он перебивает меня:

      – Ладно. Что случилось?

      Немного отстранившись, я смотрю на него.

      – Я… хочу… просто я… сегодня все вверх дном. Наверное, я заболела или… или еще что-нибудь.

      Смеясь, он хватает меня за нос.

      – Ну нет. Этот номер у тебя не пройдет. – Роб прижимается ко мне лбом и шепчет: – Я так давно мечтаю об этом.

      – Знаю, я тоже…

      Столько раз я воображала, как луна будет нырять среди деревьев, заглядывать в окна и высвечивать треугольники и квадраты на стенах; воображала прикосновение его флисового одеяла к обнаженной коже, когда я сниму одежду.

      А еще я представляла, как Роб поцелует меня, когда все закончится, признается в любви и уснет с приоткрытым ртом, и я проберусь украдкой в ванную и напишу Элоди, Линдси и Элли эсэмэску: «Я сделала это».

      Сложнее представить то, что будет происходить посередине.

      В заднем кармане вибрирует телефон: новая эсэмэска. У меня екает сердце. Мне уже известно, что в ней написано.

      – Ты прав. – Я обвиваю Роба руками. – Может, мне прийти сразу после школы? Проведем вместе весь день и всю ночь.

      – Ты прелесть. – Роб отстраняется и поправляет рюкзак и кепку. – Но родители не уедут до ужина.

      – Плевать. Посмотрим