День накануне Ивана Купалы. Книга первая. Талина Март

носик расплющился, а глаза совсем пропали под набрякшими веками.

      – Стасик! Стасичка! Стасинька!

      – Не вой! – одёрнул её подошедший Димка. – Ничего страшного, крови немного.

      Он хлопнул себя по ноге и добавил в сердцах:

      – Вот ведь зараза – ожила! И чё взбесилась? Водичка-то тёплая была, и, главное…

      – Главное, что все живы. Ну, в общем, – добавил Казимир Степанович.

      Он присел на корточки перед Стасиком и, почёсывая висок, заключил:

      – Нос, лоб, подбородок – ничего, до свадьбы, как говорится… А вот локти и колени надо обработать. Давай в душ! Дойдёшь?

      Стас кивнул. Не хватало ещё, чтоб его на ручках носили.

      Душ был красой и гордостью в хозяйстве Валентины Николаевны. Это была не сколоченная абы как постройка, а капитальное, выложенное кафелем строение с душевой и раздевалкой.

      Но вначале, в довершении ко всем бедам, на Стаса ливануло кипятком – до того нагрелась вода в душевой сеточке. Он дёрнулся в сторону, едва не упал и, прислонясь плечом к горячей стене, застонал от обиды и боли. Посмотрел сквозь слёзы, как парок, взлетев, рассеивается, вздохнул и подставил лицо под воду, смывая слёзы и грязь.

      Только Стасик вышел из душа, как профессор, будто всю жизнь привечал мокрых детей, широко повёл полотенцем, накрыл мальчика и принялся вытирать ему голову. Причём, оберегая стёсанные нос и подбородок, Казимир Степанович старался натолкать как можно больше полотенца в уши Стасику, свет перед которым померк, и ему захотелось вернуться под душ. Но Димка, сгорая от нетерпения, поднырнул к нему, как под плащ-палатку, и, жарко дыша, потряс бутылочкой, из которых кормят малышей.

      – Смотри, что я нашёл! Я знал, что должно быть. В холодильнике стояло. Масло облепиховое. Оно знаешь – от чего? Оно – от всего!

      Стас уже вспотел от вытирания, потому что профессор всё трепал ему голову, всё запихивал в уши полотенце. Он хотел попросить Казимира Степановича остановиться, но рядом объявилась Дина. Оттирая братца плечиком, она сказала сердито:

      – Стась, скажи, чтоб я тебя лечила. Я могу, я бабушку мазала.

      В ту же секунду Димка закричал вверх:

      – Казимир Степанович, меня не надо, я ещё не мылся.

      – Да что ж это вы? Как вы сюда?.. – забубнил Казимир Степанович, и полузадохнувшийся Стас увидел его удивлённое лицо.

      – Спасибо большое, – выдавил мальчик, – я бы и так высох, жарко же.

      – Нет-нет, голову нужно вытирать. Голова – это главное, – изрёк профессор, промокая свой лоб.

      Тут Диночка, требуя внимания, дёрнула Стаськину руку:

      – Можно, я тебя помажу, я умею. Руки помою и помажу.

      Стасик поморшился, а Дима аж ногами затопал:

      – Лечильщица! Вцепилась, как пиявка! Человеку и так больно! Иди, убери на кухне. Да подумай, что бабушке скажешь.

      – А то и скажу, что ты Марьку не поил, а на море ушёл. Что котлеты ел и всё бросил, – ответила девочка и забрала