Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже

по борьбе с проституцией и сутенерством?

      – Да, а в чем дело?

      – А вы не хотите поработать в Центральном бюро? В Министерстве внутренних дел?

      – А в чем проблема?

      – Да мне тут сказали… Вы ведь католик, не так ли?

      – Не вижу связи.

      – В ОБПС вам придется столкнуться с весьма сомнительными ситуациями. – Он немного поколебался, потом по-отечески улыбнулся:

      – Я десять лет проработал в ОБПС. Это очень своеобразный вид деятельности. Не уверен, что субъектам, с которыми там приходится сталкиваться, нужен полицейский с такими дарованиями, как у вас.

      Я ответил ему такой же улыбкой и склонил все свои сто девяносто сантиметров:

      – Вы не поняли. Это они мне нужны.

      Сентябрь 1998

      Я погрузился в пучину порока. За несколько месяцев мой словарный запас существенно обогатился: копрофилия — сексуальное извращение, проявляющееся в том, что человек поедает экскременты; ондинизм — сексуальное удовольствие от вида или контакта с мочой; зоофилия — я арестовал целый склад кассет, которые в комментариях не нуждаются; некрофилия — мне довелось организовывать незабываемый поход глубокой ночью на кладбище Монпарнас.

      Мой дар маскироваться проявился в полную силу. Я внедряюсь в любую среду, завожу приятельские отношения с сутенерами и шлюхами, с улыбкой воспринимаю самые омерзительные извращения. Притоны любителей меняться партнерами, садомазохистские клубы, особые вечеринки… Я застаю врасплох, выслеживаю, задерживаю… Без всякого отвращения или душевного надлома. Участвую во всех нарядах: ночью – чтобы работать на улице, днем – для снятия показаний с потерпевших и выражения сочувствия проституткам и семьям жертв.

      Часто бывает, что я сутками работаю без отдыха, сменную одежду храню у себя в кабинете. Среди коллег слыву трудоголиком и карьеристом. Работая в таком режиме, я скоро мог бы стать капитаном – это знают все. Но никто не знает истинной подоплеки моих поступков. Этот первый этап, связанный с похотью, – только один из многих. Первый круг ада. Я хочу глубже узнать зло во всех проявлениях, чтобы вернее его победить.

      Однако окружающие, как всегда, неверно понимают мое душевное состояние. Я счастлив. Я соблюдаю один устав, следуя другому: в шкуре полицейского я выполняю все те же три монашеских обета – послушания, бедности и целомудрия, к которым прибавился еще один – обет одиночества. Этот последний обет я ношу на теле, как власяницу.

      Каждый день я молюсь в соборе Нотр-Дам. Каждый день благодарю Бога за результаты, полученные с таким трудом, и прошу прощения за методы, к которым прибегал, – давление, насилие, угрозы, ложь. Я благодарю Его за помощь, которую оказывал жертвам, и за прощение виновных.

      Моя болезнь так и не прошла. Даже в центре Парижа, на Страсбургском бульваре или на площади Пигаль, я по-прежнему вздрагиваю от невнятного бормотания рации или от скрежета о тротуар сгружаемых ящиков. Но я придумал, как с этим сладить: рассматривая насилие