Жаркие оковы. Ширли Уотерс

перед последним плаванием, следовало водрузить на фронтон.

      – …а «Ловца ветров» необходимо заново законопатить. Обещаю, этим летом ты совершишь боевое плавание.

      Предводитель викингов щелкнул пальцами и показал на один из стоявших у стены сундуков. Его пышнотелая и еще молодая вторая жена Юта, которая после смерти матери Руны была повышена до ключницы, поспешила открыть нужный сундук и вынула из него что-то продолговатое, завернутое в полотно. Подав сверток Бальдвину, женщина безмолвно отступила.

      Под полотном скрывался кинжал причудливой формы.

      – Дочь, я клянусь тебе на этом кинжале.

      Бальдвин положил оружие на стол и пододвинул его к Руне. Более странного кинжала девушка еще не видела. Ариен тоже вытянул шею. Клинок был изогнут и так тщательно отполирован, что Руна могла видеть в нем каждую черточку своего лица. Позолоченную рукоять покрывали размашистые знаки, напоминавшие те, что были вырезаны на дверных рамах, и все же отличавшиеся от них. Гарда изгибалась полукругом, словно замерший стебель склоненного ветром цветка. По всей рукояти переливались драгоценные камни.

      – Этот кинжал был в сундуке англичанина, – объяснил Бальдвин и с самодовольным видом почесал бороду. – Теперь он твой.

      – Спасибо, – пробормотала Руна. – Он прекрасен.

      – Интересно, откуда он? – стал размышлять вслух Ариен. – Кажется, будто его сделали в… какой-то волшебной стране. Франки такого не умеют.

      – Не умничай, – сказал Бальдвин, сдобрив свой совет подзатыльником. – Это сарацинский кинжал. А подробности нам расскажет сам англичанин.

      Осторожно, словно боясь разрушить это невероятное творение, Руна кончиками пальцев скользила по рукояти, усыпанной маленькими красными камнями. Они напоминали ей застывшие глаза миниатюрного дракона. Кажется, эти камни называли рубинами. «А глаза англичанина словно из янтаря…» – невольно подумала девушка и с такой силой сжала рукоять кинжала, что у нее заболели пальцы.

      – Он никогда не заговорит! Неужели ты не видишь этого, отец?

      – Я вижу мужчину, который прямо просится, чтобы с него сбили спесь. Он христианин! Они не такие крепкие, какими хотят казаться. Уже завтра он будет умолять нас о куске хлеба и глотке воды.

      На мгновение Руна лишилась дара речи.

      – Но… отец! В их древних историях говорится, что именно христиане готовы были скорее умереть, чем отступиться от своей веры и поклониться старым богам.

      – Истории! Пергамент как лживый ребенок, сказал как-то один мудрец. Особенно когда речь идет об этих крестопоклонниках!

      С этими словами Бальдвин поднял свой рог и отпил из него. Руна вздохнула. Когда речь шла о приверженцах распятого бога, ее отец терял рассудительность. О могучие асы и ваны, эта вражда обещает быть вечной!

      – Ариен сказал, что, когда англичанин был привязан к мачте, Ингварр поднес нож к его глазу – еще немного, и он мог выколоть его. А тот даже не моргнул.

      – Так и было, – подтвердил Ариен.

      Бальдвин