Все ради любви. Элис Петерсон

от спертого воздуха. Стены гостиной выкрашены в сиреневый, а вишенка на торте – два дивана, обитых искусственной кожей.

      – Я думаю, ваша вторая половина, возможно, тоже захочет взглянуть? – осведомляется Алекс. Пару секунд он изучает выражение моего лица и затем продолжает: – Спрашиваю, потому что у вас ведь серьезные намерения, верно? И, как мне кажется, вы хотели бы переехать…

      Быстрым взглядом он окидывает мой недвусмысленно обозначившийся животик.

      – …как можно скорее.

      Тебя бесит эта квартира. Скажи ему, что она тебя бесит и что в следующий раз, если он хочет получить хороший процент, ему стоило бы подобрать что-нибудь попристойнее. Ну же, Дженьюэри!

      – Вы в первый раз приобретаете жилье? – допытывается Алекс, прежде чем я успеваю что-то ответить. Я киваю.

      – Вы очень молоды, – кивает он понимающе.

      Мне двадцать три. Я неуверенно тоже киваю:

      – Ага. В любом случае спасибо, Алекс, но я…

      – В общем, вы теперь ценный игрок на рынке недвижимости? Ваш муж банкир? Дайте-ка угадаю… Вы, ребята, выиграли в лотерею? – не отстает от меня агент.

      – Нет, нет, ничего подобного, – я судорожно пытаюсь подобрать слова, – печальные обстоятельства.

      На большее моей фантазии не хватает.

      Алекс прищелкивает языком.

      – Что ж тут печального? Многие люди отдали бы все, чтобы оказаться на вашем месте.

      – Да? – как-то не очень уверенно откликаюсь я.

      – Вы что, шутите? Вот я, к примеру, даже мечтать еще не смею о том, чтобы приобрести собственную квартиру! – наступательно заявляет Алекс, словно я в том виновата.

      Пока он говорит, я вспоминаю сцену из своего детства. Мне пять лет. Бабушка и дедушка только что сообщили мне о смерти моих родителей. Я бьюсь в истерике на руках у бабули, вцепившись в своего плюшевого кролика. Вспоминаю, как на свой десятый день рождения выбираю золотой медальон, а дедушка говорит мне, что можно туда вставить фотографию мамы и папы, чтобы они всегда были рядом, в моем сердце. Вспоминаю, как дедушка с бабушкой на восемнадцатилетие Лукаса рассказали нам, что положили деньги, вырученные от продажи дома наших родителей, в банк. Это наше наследство. Потом я слышу в своей голове голос Дэна, и мне становится еще больнее. Когда же этот голос исчезнет? Все говорят, что время лечит, но как время может излечить меня, если я ношу под сердцем нашего с Дэном ребенка, а самого Дэна нет рядом со мной? Я медленно соскальзываю в пропасть, туда, где не должна быть и не хочу. Я дотрагиваюсь до своего животика, переживая, что приняла неверное решение. Как я смогу воспитать этого ребенка одна? Я сошла с ума или правда смогу? Вернется ли когда-нибудь Дэн? Где он теперь?

      – Дженьюэри?

      Я чувствую чье-то прикосновение.

      – Мне пора, – говорю я, устремляясь к входной двери.

      – Дайте мне знать, когда у вас будет время подумать насчет квартиры… – совершает последний рывок агент.

      – Спасибо, я уже подумала, – прерываю я его и быстро, с удвоенной