Баязет. Валентин Пикуль

бодро откликнулся дед. – Только не посмел я ваше благородие – на «ты» звать.

      Некрасов хмыкнул в усы:

      – Ну, ладно. А винтовку-то где взял?

      – Его высокоблагородие господин Хвощинский велели дать. Они меня помнят: вместях на Каре ходили, под Гунибом с мюридами резались… А службу, – похвалился в заключение старый, – я еще при Лексей Петровиче Ермолове, царствие ему небесное, начал. При нем-то везло мне, а при Паскевиче меня эвон сюды пулей вжикнуло, при Воронцове сюды меня секанули. Весь я, как есть тут, русский солдат, и перечить мне никакая турка не моги. Как что – так в рожу!

      – При многих же ты начальниках служил, дед.

      – Ой при многих, ваше благородие, – вздохнул Хренов, слегка затуманившись. – Отцы были командиры!

      – А где же твои зубы, старина?

      – Да командиры и повыбивали. Кому же еще!..

      Подошел юнкер Евдокимов, посмеялся со всеми вместе и посоветовал от наивной души:

      – Шли бы вы, отец мой, в деревню к себе да на печку к старухе, коли отслужили свое… Сейчас в России-то хорошо: снега тают, петухи кричат, бабы блины пекут…

      – А я, ваше благородие, – обиделся Хренов, – отродясь на печке не леживал и деревни у меня никакой нету… Сызмальства при войсках состою. И дороги домой тоже не помню. Сказывают, будто я курской какой. По выговору, значит. А шут его знает, этот выговор. Рази же по одному выговору свой дом отыщешь?

      – Как же ты жил-то, Василий Степанович? – полюбопытствовал Дениска Ожогин.

      – А как жил? – Хорошо… Россию навестил, только отвык – тихо уж больно. А здесь в любом углу дерутся. Я и повернул обратно. В горы. Ходил больше. Меня помнят. Да и кресты. Где по гарнизонам, где и по вольным. Попрошу чего – дадут. Иной раз и побьют. На свадьбу попал. Подвыпил да и вспоминать стал, как Шамиля замиряли… Я, говорю, сейчас всех вас. И, значит, показываю: коротким – коли! А там Шамилева родня сидела. Меня – в шоры. Ну, да я не в лесу найденный. Схватил что потяжельше. А гостей много. С тыщу! И давай, и давай. Как снопы лежат…

      – Ой и врать же ты, дед! – засмеялся Дениска.

      Хренов не обиделся:

      – Дык кому же запрещено? Хошь ты ври, хошь я буду. Котел-то общий. А там выхватывай что послаще!..

      Солдаты, которые помоложе, решили подзадорить старика:

      – Ну ладно, дедусь, а жена-то у тебя была?

      – Чегой-то?

      – Баба, значит.

      Старый вояка махнул рукой:

      – А хрен ли толку-то с нее, с бабы-то? Маета одна. Ину возьмешь, помусолишь ее, надоест да плюнешь!

      – Это все пустяки. А вот расскажите, отец, что-нибудь интересное. Ну, самое интересное в вашей жизни.

      Старик поскреб седые, сбитые в паклю вихры.

      – А вот такого и не припомню, – сказал. – Про интересное-то, ваше благородие, в книжках читать надо!..

      Барабаны снова забили поход.

4

      Из одного армянского аула, где их радостно встретили хососы – турецкие армяне и монахи соседнего монастыря, Хвощинский отправил Некрасова на разгром неприятельских магазинов.

      – Там