Баязет. Валентин Пикуль

братец, дело-то тут такое, как бы объяснить тебе попроще?.. Солдат – дурак ведь, сам знаешь, учить его трудно. А так – пусть себе штыком бьется: дураку оно проще!..

      Генералы учили офицеров поточнее:

      – Господа, пусть в Европе выдумывают что хотят. Техника там, все такое. Суворовы-то все равно не у них, а у нас были. Мужик у нас, слава богу, темный: его на врага надобно только науськать, а там, глядишь, дело-то и завертится…

      Генералов же учили тоже, но преподносили им эту мысль уже в ином виде:

      – Штык дает, ваше превосходительство, самый быстрый и решительный результат, активно воздействуя при этом морально, в то время как огнестрельное оружие подобного результата не имеет и, подрывая нравственную основу, ослабляет потенцию наступления…

      Идет солдат, шагает солдат. По горным тропам идет, где оставил свой след бродяга-тигр; шагает по долинам, где в белом цветении шумят сады, и в каждой завязи – слива, персик, инжир, хурма или нежная тута. «Вот уплетать-то будем, – надеется солдат. – И домой наберем, ежели не под крест ляжем!»

      Давит в загривок ранец, шанцевый инструмент шлепает по боку, крутится фляга, оттянула руку винтовка, натерла плечо скатка шинели, жесткий ворот мундира врезался в подбородок.

      – Ать-два… Ать-два!..

      Идет солдат – идут 182 патрона:

      1 – в магазине,

      35 – в поясе,

      24 – в ранце,

      60 – в вагенбурге,

      52 – в хурджинах,

      10 – в обозе…

      Итого – 182 выстрела, не больше, может сделать он в эту войну. Генералы все сосчитали – не сто и не двести, а вот именно 182: «Вишь ты, Ванюха, генералы-то какие у нас точные, тютелька в тютельку!» А только вот интересно бы знать Ванюхе: отчего это иной патрон в ружье не зарядить? Даже с дула совать пробовали – нет, не лезет, проклятый.

      – Ваше благородие! Опять не лезет…

      Некрасов берет патрон, швыряет его в канаву:

      – Сволочи! Опять не тот калибр…

      Нагоняя офицеров, штабс-капитан говорит:

      – Милютина все-таки винить трудно: не будет же сам министр сортировать патроны по ящикам. И как министр он сделал для армии уже много. Но еще с докрымских времен, господа, все катится по старинке. Реформы только причесали армию, но мода прически – ходить растрепанным – осталась прежняя. Солдата мутят и портят генералы, которые носятся с этим штыком, как нищий с писаной торбой. Так и кажется, что они готовы испытать превосходство штыка перед пулей на собственном пузе!

      – К вам прислушиваются нижние чины, – замечает Штоквиц.

      – Ну и пусть слушают… Надо же когда-нибудь простому человеку знать правду-матку!

      Потресов, сидя на прыгающем лафете, удерживает между колен узелок с едой.

      – Вы бы посмотрели, – кричит он издали, – что мне подсунули в арсенале! Целых две тысячи «шароховых» гранат, уже снятых с вооружения…

      – Черт возьми, – молодо рассмеялся Карабанов, – может, лучше повернуть обратно? Ведь турок вооружали англичане…

      Евдокимов с улыбкой посмотрел на него сбоку:

      – Уверяю, поручик, что сейчас