Одиночный выстрел. Алекс Орлов

местах и знала, что, когда Рулоф в таком настроении, с ним лучше не связываться. Она вздохнула, оттолкнулась лапами от ограды и полетела прочь.

      20

      Молчун давно не ездил верхом, а точнее – никогда, ведь он не помнил, когда делал это в последний раз, правда, все ощущения, даже при посадке вторым в седле, были ему знакомы. Он старался лучше держаться за лошадь ногами и не хвататься за всадника, понимая, что тому неприятно везти на своей лошади навязанного прелатом пассажира.

      Отряд двигался скорой рысью и через полчаса прибыл к большому замку, бывшему, судя по флагам, главной ставкой прелата Гудрофа.

      – Слезай, голубчик, прибыли! – скомандовал Тревис, и Молчун соскочил на мостовую, хотя до замка было еще ярдов пятьдесят.

      Сам не помня откуда, он знал, что доверие низших чинов так же важно, как и расположение начальников.

      На замковом подворье царила суета, вдоль стен стояло с полусотни подвод, на которые грузили мешки, тюки, лопаты и рулоны кож. Не успел прелат спешиться, как к нему подбежали несколько человек за распоряжениями. Он уверенно их отдал, вручил повод конюхам и огляделся.

      Заметил Молчуна и поманил пальцем, но, едва невольник подбежал к нему, рядом оказался Тревис.

      – Тревис, отведи новичка в казарму, и пусть ему подберут хороший мундир, – сказал прелат, еще раз с ног до головы оглядев Молчуна.

      – Слушаю, ваша светлость.

      – И пусть цирюльник его пострижет, а брить не надо, и так хорош.

      – Сделаем, ваша светлость.

      – Ну все, идите, – сказал прелат и вступил в беседу с еще несколькими приказчиками и распорядителями.

      Тревис взял Молчуна за локоть и потащил прочь.

      – Давай за мной, а то потеряешься. Здесь сейчас такая толчея, что и затопчут.

      Молчун пошел за Тревисом, с интересом поглядывая на суетящихся вокруг людей.

      Вдвоем они обошли главное строение замка, где находились жилые помещения прелата, и оказались перед трехэтажной пристройкой, служившей жильем гвардейцам.

      Здесь было спокойнее и тише. Гвардейцы при виде Тревиса вытягивались и отдавали честь, хотя на его мундире не было никаких знаков отличия.

      – А ты правда ничего не помнишь? – спросил Тревис, когда они стали подниматься по ступеням.

      – Из дальнего прошлого ничего. Но, думаю, очень все исправится, – ответил Молчун.

      – Сапоги сам пошил?

      – Да, правильно, но откуда у меня это ремесло, не спрашивайте, господин Тревис. Пока не помню.

      – Ясное дело, не помнишь, коли даже имя собственное тебе неизвестно. Однако по-нашему говоришь сносно.

      – Стараюсь освоиваться, господин Тревис, – учтиво ответил Молчун.

      – Нам туда, – сказал Тревис, когда они оказались в сумрачном коридоре, где экономили свечи. – Надеюсь, Ратмир еще трезв…

      – Ратмир – суконщик?

      – Нет, цирюльник.

      – Пьяный цирюльник – страшный человек, – пошутил Молчун.

      – Не боись, – усмехнулся Тревис. – Он как бритву в руки берет – разом трезвеет.