Одиночный выстрел. Алекс Орлов

какое-то дурацкое… слишком много складок… – пробурчала она. – А осанка? Я что, всегда так горблюсь?! А волосы? Так укладывают волосы только престарелые маменьки! Амалия, в таком виде ты выглядишь на все сорок лет!

      Пока интресса высказывала своему отражению все, что она о нем думала, Тревис и Молчун шагали по коридору.

      – Что-то непонятное происходит с интрессой, – покачал головой главный телохранитель. – Ты с ней знаком, что ли?

      – Как можно, я простой раб, – возразил Молчун, и Тревис с ним согласился, однако объяснения такому поведению молодой госпожи он найти не смог. Она часто кричала на слуг, всегда чувствуя себя правой, как и положено дочери прелата, но славилась также отходчивостью и щедростью к обиженным.

      При виде Тревиса стоявшие у дверей гвардейцы вытянулись. Он не являлся их прямым начальником, но как главный телохранитель прелата имел в замке немалый вес.

      Распахнув широкие двери, Тревис первым вошел в просторную писарскую, где за резными бюро корпели полдюжины писарей.

      Секретарь прелата Кубилон строго взглянул на вошедших из-под кустистых бровей, расправил докторскую мантию и спросил:

      – Вы по какому делу?

      – Не знаю. Приказано прибыть и точка, – сказал Тревис, тем самым избавляя себя от объяснений с этим крючкотвором. Сняв шлем, он пригладил волосы и, коротко постучав, приоткрыл дверь.

      – Уже готовы? Заходи! – сказал прелат, вставая из-за массивного стола с резными ножками.

      Тревис и Молчун вошли в кабинет, дверь закрылась.

      – Что там за крики были, опять Амалия кого-то распекала? Писари так перепугались, что клякс понаставили.

      – Это, ваша светлость, ихняя светлость вот его увидели. – Тревис осторожно кивнул на Молчуна, опасаясь, что тому теперь не поздоровится.

      – Ах, вон оно что? – Прелат усмехнулся. – Ну, это старая песня, просто она его до сих пор зарезать хочет, но это пустое, девчоночий каприз. Итак, как же тебя приодели-постригли-побрили?

      Прелат обошел вокруг Молчуна и остался доволен увиденным.

      – Очень неплохо, мундир подобран в самый раз, солдат получился исправный, по крайней мере с виду. Ты, конечно, не помнишь, был ли ты солдатом прежде, Молчун?

      – Точно сказать не могу, ваша светлость, но военное дело мне знакомо, – ответил Молчун.

      – Ну ничего, со временем подтянешься… Завтра мы отплываем проведать новополученные земли, тебя я беру с собой. Про морское дело чего-нибудь знаешь?

      – Про паруса знаю, ваша светлость, должно, и про остальное понятие имею.

      – Согласен, по-другому и быть не может. Итак, Тревис, поди укажи ему угол в своей казарме, пусть пока располагается. Да, ему еще имя придумать нужно…

      Прелат заглянул невольнику в глаза, надеясь заметить волнение, но Молчун был спокоен.

      – Когда вспомнит собственное, будет носить его, а пока дадим ему другое, достойное. Что порекомендуешь?

      – Помните Вильяма-Козопаса, ваша светлость?

      – Как же не помнить? Наш герой, в неравном бою