Тайна похищенной башни. Александр Рудазов

посмотрим, кто у нас сядет…

      Грюнлау, Чертанов и Стефания смерили открытую семерку пик напряженными взглядами и уткнулись в сданные карты. Педантичный немец задумался особенно сильно – ему ходить первым.

      На руках девятка и дама. Если пойти с девятки, то эта взятка скорее всего уйдет другому, но зато дама почти наверняка «принесет в подоле». Если же пойти с дамы, то есть шанс, что у переводчика или «фрау Тойфель» окажется голый король или туз. А то и оба сразу.

      Решение нужно как следует взвесить – ошибаться нельзя, у него и без того самая большая гора.

      – Пиковый фрау, – наконец бросил карту Грюнлау.

      Чертанов секунду помедлил, обкусывая ноготь на указательном пальце, а потом положил на стол валета.

      Стефания без раздумий пошла с десятки.

      Грюнлау придвинул к себе первую взятку, и Колобков открыл вторую карту прикупа.

      Король пик.

      – Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, – развел руками Колобков, глядя на приунывшего немца. – Давай-давай, Гюнтер, не тормози.

      Грюнлау поджал губы, ходя с девятки. Чертанов выложил туза, Стефания – восьмерку.

      Изучая карты, Грюнлау с сожалением подумал, что решение все-таки оказалось ошибочным. Если бы он сначала пошел с девятки, то первая взятка досталась бы Чертанову, а вторая – Колобкову. А так колобковский король сумел вывернуться за его, Грюнлау, счет.

      Мелочь, конечно, но неприятно.

      – Жарища, – обтер лысину платком Колобков. – Уф, ну и жарища…

      – Да, климат в эти места есть совсем жаркий, – согласился Грюнлау, сбрасывая бубнового туза. – Особенно по сравнению с твой, Петер, фатерлянд.

      – Да, у нас в России, конечно, холоднее… – согласился Колобков. – Чай, не Индия!

      – Гораздо холоднее, Петер. От вас даже Наполеон сбежал, напуганный страшным генерал Мороз.

      – Чего-чего? – прищурился Колобков. – Ты это о чем сейчас, Гюнтер?

      – О исторический событий, Петер. Наполеоновский кампаний тысяча восемьсот двенадцатый год. Из-за суровый русский зима Наполеон потерял большая часть армии и был вынужден отступить.

      – Ох… – аж скривился Колобков. – Гюнтер, ну вот от тебя я такого не ожидал. Ты вот вроде мужик неглупый, но сейчас ба-альшую хрень смолотил. У тебя что по истории в школе было?

      – Э… А что, я где-то есть ошибаться? – смутился Грюнлау.

      – Да еще как. Следи за руками, Гюнтер, я тебе щас все популярно объясню.

      Колобков растопырил пальцы на «чисто пацанский» манер, важно откашлялся и произнес:

      – Ну во-о-о-от!.. Излагаю все доступно. Значит, двадцать четвертого июня Бонапартишка приперся туда, где ему никто не обрадовался. Приперся с шестисоттысячной армией! Во-о-о-о-от!.. Было, значит, у Наполеона шестьсот тысяч. Следишь за мыслей, Петер?

      Грюнлау молча кивнул.

      – Было шестьсот тысяч, – для верности повторил Колобков, крутя в воздухе толстым пальцем. – Однако всего за месяц стало на сто пятьдесят тысяч меньше. Болезни, дезертирство,