Тихий старый дом. Записки караванщика. Энтони Саймски

были нарисованы коровы, африканские буйволы, бизоны. Странные животные, стоящие на четырех копытах вместо двух. Для меня это было очень непривычным.

      А вот упряжка мулов, тянущая нашу повозку через пыльную степь, вполне привычная и обычная.

      Я, конечно, и раньше видел мулов, но тут они были какими-то особенно огромными. И, как мне казалось, особо неспешными. Словно вся эта однообразная картина плоской, иссушенной солнцем степи и тёплый тягучий воздух замедляли в них все процессы, и они никуда не торопились.

      Я ещё раз потянулся и поправил дробовик. Компактное оружие с затертыми до блеска деревянными деталями и старой маркировкой «ИЖ МР 133» не раз спасало мне жизнь. Впрочем, компактным его сделал ещё мой дед, спилив приклад и часть ствола почти под самое цевье. Таким образом, получился очень удобный дробовик, который был прост в обращении. Особенно в зданиях или замкнутых пространствах.

      Для прицельной стрельбы на дальние дистанции он, конечно, не годился. Но для этого на караванах всегда стояло несколько пулеметов, и нанималась пара отличных стрелков с нарезными карабинами и винтовками. Моя же работа заключалась совершенно в другом. А на данный отрезок времени в том, что бы просто созерцать окружающий меня мир.

      Но по условиям договора оружие должно было быть со мной всегда, даже если в нем нет явной необходимости. Впрочем, даже без договора, дробовик и так стал неотъемлемой частью меня самого. Всегда висящий вдоль тела на старом дедовом нейлоновом трехточечном ремне и готовый к использованию в любую секунду. Ничего не поделаешь, таким стал мир после Великой Катастрофы. Людей осталось мало, они стали добрее друг к другу, учтивее, внимательнее… Только при этом всегда держали палец поближе к спусковому крючку.

      Местность вокруг отлично просматривалась, так что вряд ли кто-нибудь смог бы подойти к нам незамеченным. Единственное время, когда действительно стоило усилить бдительность – это ночное дежурство на импровизированном периметре. Когда повозки составлялись в круг прямо посреди степи, защищая уставших за день животных и людей от возможной пыльной бури или другой природной опасности. Главное в такой момент – не проморгать какого-нибудь ночного хищника, привлеченного запахом еды, светом фонарей и человеческими голосами.

      Насколько я понял, больше всего стоило опасаться перерожденного корсака – степной лисы. Уж слишком страшные вещи про него рассказывали местные старожилы. Что ж, в каждом крае был свой легендарный зверь. Я как-то больше привык опасаться медведей. Но история учила нас, что надо относиться без страха, но с уважением к любому существу, которое встречаешь на своем пути.

      Так что в целом работа действительно была не пыльной и вполне стоила своих двадцать монет.

      Но был и небольшой минус. Это окружающие умиротворение слишком успокаивало нервы. А если охраняешь караван, то всегда должен быть не чеку. Именно поэтому я невольно схватился за оружие и сильно перегнулся через край дощатого борта,