Провинциальная Мадонна. Вера Колочкова

шарик, понесла в рот и, зажмурившись от кисло-сладкого вкуса, произнесла шепеляво:

      – Мам, я тебя спросить хотела: в нашем цеху ремонт намечается, да?

      – Не знаю… С чего ты взяла?

      – Да к нам сегодня парень из стройуправления приходил… Обмерял что-то, приглядывался.

      – Что за парень?

      – Ну, парень как парень… Симпатичный такой. Девки говорят: молодой специалист из области, после техникума в наше стройуправление распределили.

      – Надо же… А лет сколько?

      – Да вроде двадцать два… Или двадцать три… Если армия да плюс техникум… В общем, молодой совсем.

      – Ну, не такой уж молодой. Он откуда? Из каких мест?

      – Не знаю. Говорят, вообще детдомовец.

      – Что ж… Детдомовец – это хорошо…

      – Ничего себе, сказанула! Чего ж хорошего-то, мам?

      – Да я не в том смысле… Получается, у него в наших местах никого нет… Слушай, Натах, а может, мы его на Новый год позовем?

      – С чего это?

      – А что такого? Доброе дело сделаем… Должен же парень где-то отпраздновать! Почему не у нас? Если стесняешься, давай сама приглашу! Я же парторг, обязана о молодых, перспективных кадрах заботиться!

      – Ой, все я поняла с твоей заботой! Жениха мне ищешь, да?

      – А хоть бы и так, что с того? Хватит в девках-то сидеть! Двадцать семь стукнуло, а она все сидит как квашня!

      – Мам, ты не ослышалась случаем? Ему двадцать два года всего!

      – И что? Пять лет – невелика разница.

      – Ой, да ну тебя, ей-богу… Не смеши…

      – Ладно. Смешить не стану. Но парня Новый год отмечать позову, не обессудь. А там уж как сложится. Какая у него фамилия, говоришь?

      – Серый. Сергей Серый.

      – Ох, матушки, ну и фамилия…

      Надя тихо прыснула в кулачок, лукаво глянула на вмиг смутившуюся Наталью. Всегда краснощекое лицо сестры сделалось совсем жарким, глаза блеснули сердитым огнем, выбившаяся из-под заколки-обруча прядка жестких волос нервно дрогнула над маленьким узким лбом. Вот зря она сердится – лицо совсем некрасивым делается. А когда улыбается, наоборот, вполне даже ничего. Все говорят, в эти моменты на маму в молодости похожа. А та на старых фотографиях такая красавица: взгляд смелый, в глазах веселый задор, толстая коса через плечо! Папа, помнится, ее называл «моя Фурцева»… И никогда ни в чем не перечил. Как-то умел потихоньку проворачивать – спорить не спорил, а делал все по-своему… Мама говорит, что она, Надя, якобы в него характером пошла – тоже молчунья, себе на уме. И пальцем при этом грозит. Хотя чего плохого, скажите, быть себе на уме? Вот Софья Михайловна, их классная руководительница, наоборот, заявляет, что иметь на все собственную точку зрения – это замечательно…

      – Надька, все уроки сделала? Сидит тут, взрослые разговоры слушает! Еще и хихикает, главное!

      – Да ладно тебе, Наташ… – вступилась мама, – и впрямь неказисто звучит – Сергей, да еще Серый…

      – Можно подумать, у нас фамилия княжеская – Истомины! И вообще…