Провинциальная Мадонна. Вера Колочкова

калитка, торопливые шаги на крыльце – Наташка приехала. С шумом распахнулась дверь, надсадный возглас опалил огнем тихий дом:

      – Ой, мама, какой же он подле-ец…

      – Тихо, не ори! Мишеньку разбудишь! – та с трудом оторвала взгляд от экрана. – Только заснул…

      Выйдя из комнаты и плотно прикрыв за собой дверь, мать приступила к Наташке:

      – Ну? Что там стряслось? Чего такая взмыленная?

      – Он там другую нашел в городе, представляешь?!

      – Да ну, быть того не может…

      – А вот и может, может! Подлец, подле-ец…

      – Кто тебе сказал-то, господи? Может, наговаривают?

      – Да как же, если сама ее видела, собственными глазами! Сразу с автовокзала пошла к приятелю, а мамаша его и говорит – не живет, мол, здесь больше Сережа… Я ей: а где, говорю, живет, может, адресок есть? Ну, она и дала… Ее адресок оказался, стервы этой…

      – Ну, так и дала бы ей по рогам, и все дела! А его бы пристыдила как следует, чтоб в другой раз неповадно было!

      – Я так и хотела, мам… С ходу скандалить начала, думала, испугается да прощения просить будет, а он…

      Наталья зарыдала в голос, утирая лицо концами шейного платка. Зло рыдала, обиженно. Мама подошла, обняла ее за плечи, прижала голову к полному круглому животу:

      – Ну, будет, будет… Ишь, пригрели змееныша на груди…

      – А он мне, знаешь, так тихо, спокойно говорит: не скандаль, мол, не надо… Развожусь я с тобой… И даже виноватости никакой в голосе нету, представляешь?! Подлец, ой подле-ец…

      – Ну а денег-то хоть дал?

      – Да при чем тут это, господи! Тебе только деньги да деньги! Ни о чем, кроме этого, думать не можешь!

      – Ага! Значит, у тебя теперь мать виновата! Давай, вали все на меня, как же!

      – Да не виновата ты… Просто горько сейчас, ой, как горько…

      – Ничего, ничего… Ты давай не реви. Было бы о ком, подумаешь! Ну, сходила замуж, отметилась, и то хлеб. Зато Мишатка будет не нагулянным числиться, а в законном браке рожденным. И алименты опять же… С паршивой овцы хоть шерсти клок… Хоть на стороне, а отец у него будет…

      – Ну, это уж нет! – подняла на нее злое, залитое слезами лицо Наталья. – Извините-простите! Коли так он со мной поступил, то и сына больше не увидит! Вот, вот ему Мишка! – выставила она перед собой две смачные фиги, нервно покрутив ими в воздухе. – Вот! Вот! Вот! И алименты все равно будет платить как миленький!

      Видимо, весь заряд злобной обиды ушел в эти сплетенные отчаянием пальцы – тут же опять зарыдала, сникла у матери в руках.

      – Ой, как стыдно… Позор-то какой, что люди скажут… Теперь каждая собака на улице на меня будет пальцем показывать – разженка-брошенка…

      – Подумаешь, нашла о чем переживать! Да я везде раструблю, что ты его бросила, и все дела! Понимаю, если б стоящего мужика потеряла, а тут… И жалеть не о чем, подумаешь! Баба с возу, кобыле легче! С глаз долой, из сердца вон! Чего, так уж любила его, скажешь? Ведь нет же! По крайности возраста замуж-то выскочила, не по любви!

      – Да разве в