Веселый третий. Мария Киселева

фыркнула на весь класс и раскатилась смехом. Нина Дмитриевна сердито постучала карандашом.

      – Пересядь на последнюю парту, – сказала Вере.

      – Это не я, Нина Дмитриевна. Это Чижов сказал «боловная голь».

      – Пересядь, Чижов. Что это такое?

      – Нет, Нина Дмитриевна! – закричала Вера. – За что же Чижова? Это я. Он просто сказал: «боловная голь», а засмеялась я. Нечаянно.

      – Боловная голь! – обрадовался Гиндин. Он сразу бросил свою ручку и повернулся к Шурику: – Чего это «голь»?

      Шурик сидел красный и скорее хотел пересесть на последнюю парту, чтобы его не видели, но Вера схватила его за рукав и не пустила.

      – Это не он, Нина Дмитриевна. Он только сказал «боловная голь» – значит, головная боль. Ну голова болит. Он просто волновался и перепутал.

      – Отчего же он волновался? – спросила Нина Дмитриевна.

      – Ну… просто так, наверно.

      – И голова у него болит просто так?

      – Да, – ответил Шурик тихо.

      – Нет, голова от меня, – сказала Вера. – Я лучше пересяду!

      Она собрала свой портфель, но тут как раз прозвенел звонок.

      А урок был последний.

      – Вот как хорошо, – сказала Вера. – Всем ещё собираться, а я уже готова. Давай я тебе помогу, а то ты опять что-нибудь забудешь.

      Вообще-то Вера хорошая, добрая девочка, только вот говоруха. Нет, пожалуйста, пусть говорит. Говорить всегда интересно. Просто зачем же на уроках? Другие всё-таки на переменах больше всего разговаривают. Может, она как-то наоборот устроена? Тогда разве она виновата?

      Шурик думал об этом, пока шёл из школы. Потом мимо проехал парень на мотоцикле, и Шурик стал думать про этот мотоцикл. Велосипед хорошо, а мотоцикл ещё лучше, потому что педали не крутить. Сиди себе просто так, ничего не делай… и будешь ехать, ехать… Сначала по улицам, потом по полям и лесам, по долинам и по взгорьям, потому что выедешь за город. Потом по болотам. Тут Шурик опомнился. Нет, по болотам не пойдёт. По болотам что-нибудь другое надо. Тут Шурика догнал Гошка Сковородкин, и они пошли вместе.

      А дома опять вспомнилась Вера, и сразу всё как-то стало понятно. Ничего в ней такого нет. Ученица самая обыкновенная. Вся причина в том, что урок-то сорок пять минут, а перемена – десять. Вот если бы наоборот было – другое дело. Урок бы всего десять минут, а перемена сорок пять. Конечно, она говорила бы на перемене. Сорок пять минут разговаривать! Тогда, ясно, десять минут и помолчать можно. Ну и вообще, до чего бы хорошо было! И почему это так не сделают?

      Глава 5

      Дежурные остались убирать класс.

      – Эй, моя щётка самая главная, – объявил Шурик. – Из девятого «А». Вот на ней метка.

      – А у меня из десятого! – крикнул Гошка и ткнул Шурика черенком в грудь. Начался бой.

      – Хватит вам! – закричала Вера.

      Потом щётки превратились в копья и летали по всему классу. Когда сшибли глобус со шкафа, Гошка сказал:

      – Всё. Давайте подметать.

      Щетка всё время застревала