Счастливые девочки не умирают. Джессика Кнолл

удерживая ускользающую возможность.

      – Ани, – сказал Люк, мягко опустив мои руки вниз. – Я знаю, тебе важно поставить галочку. Доказать себе и остальным, что ты можешь писать не только о сексе и всяком таком. Но будь реалисткой. Ты проработаешь от силы год, потом тебе захочется ребенка, а уж потом ты и думать забудешь о работе. Давай не будем себя обманывать. Стоит ли мне… то есть нам (ох уж это «нам»!) упускать такую возможность ради сиюминутной прихоти?

      Люк считает, что я ломаю образ «правильной девочки», когда речь заходит о детях. Я хотела кольцо, торжественную, но не слишком, свадьбу и пышное платье; я хожу в дорогой косметический салон на Пятой авеню, где мне делают столько «инъекций красоты», сколько я пожелаю, и частенько таскаю Люка по бутикам домашнего декора – посмотреть на торшеры с абажуром бирюзового цвета и антикварные ковры. Обычно, когда я одобрительно говорю: «То, что нужно для прихожей», Люк переворачивает ценник и делает вид, будто сейчас его удар хватит. Думаю, он все ждет, когда же я начну тянуть его в роддом, как жены всех его друзей тянут своих супругов, чтобы он мог притворно жаловаться за кружкой пива: «Жена высчитывает дни до овуляции». А его приятели будут сочувственно кивать, мол, плавали, знаем. Однако в глубине души они радуются, что их втянули, потому что сами хотели того же, желательно мальчика, но если жене не удалось произвести на свет наследника, не беда – можно попытать счастья еще раз. Только мужчинам не приходится в этом признаваться. А уж такой мужчина, как Люк, вовсе не рассчитывал сетовать на то, что часики тикают.

      Проблема в том, что мне это не нужно. Дети меня утомляют.

      Господи, да меня трясет от одной мысли о беременности и родах. Это не паника, это больше похоже на смятение – ощущение круговерти, словно карусель, на которой я кружилась, внезапно обесточили. Словно жизнь описывает последние круги и биения сердца все реже, все слабей. Бесконечные медицинские осмотры, врачи и медсестры… Почему меня так долго щупают? Что там нашли? Неужели опухоль? И так без конца. Я из породы несносных, махровых ипохондриков, которые любого, даже самого доброжелательного врача доведут до ручки. Объяснить бы им, что однажды мне удалось избежать удара судьбы, что все только вопрос времени и что у моей одержимости есть причины. Я рассказала Люку о своих чувствах и попыталась объяснить, почему, как мне кажется, я не смогу быть матерью. Просто я сойду с ума от переживаний. Он рассмеялся и уткнулся носом мне в шею, заурчав: «Как мило, что ты так беспокоишься о ребенке». Я улыбнулась в ответ. Конечно, именно это я и хотела сказать.

      Я вздохнула и ткнула кнопку нижнего этажа. Мои коллеги, брезговавшие писать о мошонках, воротили нос от унылых недотеп, жаждавших работать в редакции, зато я веселилась вовсю. В девяти случаях из десяти передо мной сидела самая красивая девушка школы, в самых модных джинсах. Ее образ не меняется. При виде моих широких штанов, съехавших на самые бедра, и растрепанной гульки, небрежно скрученной на затылке, на ее лицо набегает тень. Незабываемое