Счастливые девочки не умирают. Джессика Кнолл

>

      – Можно подержать?

      Я снова подняла глаза – на своего жениха, стоящего рядом. Слово «жених» раздражало меня не так сильно, как следующее за ним. «Муж». Оно туго затягивало корсет, сдавливая внутренности, паникой сводило горло и заставляло сердце бешено колотиться, посылая сигнал тревоги. Я могла бы не разжимать пальцев. Легко и бесшумно всадить клинок из нержавеющей стали с никелевым покрытием (определенно, «Шан» – он мне больше понравился) прямо ему в живот. Консультант, надо полагать, лишь сдержанно ойкнет. А вот мамашка позади него, с сопливым карапузом на руках, завизжит во весь голос. Сразу видно скучающую истеричку (взрывоопасная смесь) – будет со слезами в голосе и злорадным ликованием в сердце пересказывать происшествие набежавшим репортерам.

      Вечно готовая бить или бежать, я поскорей отдала нож, пока не успела нанести удар.

      – Все это очень волнительно, – сказал Люк, когда мы вышли из посудного магазина на Пятьдесят девятую улицу и нас напоследок обдало ледяным воздухом из кондиционера. – Правда?

      – Бокалы для красного вина мне очень понравились. – Я переплела пальцы с его пальцами, чтобы придать убедительности своим словам. Меня передергивало при мысли о «наборах». У нас неизбежно появятся шесть тарелочек для хлеба, четыре салатницы и восемь столовых тарелок, но их фарфоровое семейство никогда не пополнится и немым укором останется стоять на столе. Люк, несмотря на мои протесты, будет порываться упрятать их в буфет, но в один прекрасный день спустя много месяцев после свадьбы меня охватит непреодолимое желание поехать в центр города и ворваться, как боевая домохозяйка, в посудный магазин «Уильямс-Сонома», где мне с прискорбием сообщат, что посуду с орнаментом «Лувр» больше не выпускают.

      – Зайдем в пиццерию? – предложила я.

      Люк рассмеялся и ущипнул меня за бедро.

      – И куда это все девается?

      Моя рука, вложенная в его руку, напряглась.

      – Уходит во время тренировок, наверное. Умираю с голоду! – Я соврала. Меня все еще мутило после обеда – сочного сэндвича с говядиной, необъятного, как список приглашенных на нашу свадьбу. – Пойдем в «Пэтсиз»? – как можно более непринужденно сказала я. На самом деле я давно мечтала ухватить треугольничек пиццы с толстыми тянущимися нитями белого сыра, которые приходится обрывать пальцами, стаскивая при этом кругляшок моцареллы с соседнего куска. Эта дразнящая картинка стояла у меня перед глазами с прошлого четверга, когда мы решили, что в воскресенье наконец составим список гостей. («Все спрашивают, Тиф». – «Я знаю, мам, мы этим займемся». – «До свадьбы всего пять месяцев!»)

      – Я не голоден. – Люк повел плечами. – Но если тебе хочется…

      Как мило с его стороны.

      Держась за руки, мы пошли по Лексингтон-авеню. Из магазина «Виктория сикрет» выбегали крепконогие тетки в светлых бриджах и ортопедических туфлях, груженные новинками, которые пока еще не завезли в Миннесоту. По тротуару проносились эскадроны длинноногих барышень с Лонг-Айленда. По их медовым икрам, как побеги плюща по стволу дерева, вились тонкие ремешки сандалий. Барышни на ходу окидывали взглядом Люка, потом меня. Придраться им было не к чему. Я на славу потрудилась, чтобы стать достойной соперницей. Мы свернули налево и, не доходя до Шестидесятой улицы, свернули направо. Когда мы пересекли Третью авеню и вошли в пустой ресторан, было всего пять часов пополудни. Беззаботные ньюйоркцы еще сидели за поздним завтраком. Когда-то я была одной из них.

      – Столик на террасе? – спросила администратор зала. Мы кивнули. Она подхватила две карты меню с пустующего сервированного стола и жестом пригласила следовать за ней.

      – Бокал «Монтепульчано», пожалуйста.

      Администратор оскорбленно вздернула бровь, наверняка подумав про себя: «Я вам не официантка!», но я лишь мило ей улыбнулась: «Я к вам со всей душой, а вы? Ай-яй-яй, как не стыдно».

      – Что вам? – обратилась она к Люку.

      – Стакан воды, – ответил он и, когда администратор ушла, добавил: – Не понимаю, как ты можешь пить красное вино в такую жару.

      Я дернула плечом.

      – Белым пиццу не запивают.

      Белое приберегалось для тех вечеров, когда я чувствовала себя невесомой и привлекательной. Когда мне удавалось закрыть глаза на блюда из макарон, присутствующие в меню. Однажды для колонки в «Женском журнале» я написала такой совет: «Исследования подтверждают, что, закрывая карту меню после того, как сделан заказ, вы с большей вероятностью останетесь удовлетворены своим выбором. Поэтому без колебаний заказывайте камбалу на гриле, не то начнете пожирать глазами спагетти болоньезе». Лоло, моя начальница, подчеркнула фразу «пожирать глазами спагетти» и приписала: «Умора». Господи, я всей душой ненавижу камбалу на гриле!

      – Итак, что нам осталось? – спросил Люк и откинулся на спинку стула, забросив руки за голову, будто собрался качать пресс. Кажется, он не осознавал, что эта фраза неизменно ведет к ссоре. У меня потемнело в глазах, но я поспешила унять гнев.

      – Много чего. – Я принялась загибать пальцы. – Напечатать приглашения, меню,