Пробуждение. Алексей Курятников

есть? – дрожа всем телом, проскрипел Жрец.

      – Христос.

      – Значит, византийцы победили нас?

      – Нет. В книгах нашего времени толкуется, – стараясь говорить понятным для старца языком, продолжил Максим, – что князь Владимир примет христианство как веру, близкую для русского народа, и крестит Русь… Через восемь лет получается.

      Глаза Дедяты налились кровью, а лицо стало бледно-пепельным. Он глядел на Максима, а может, куда-то за его плечо, застывшим взглядом, и нервно сжимал кулаки.

      «Как бы инсульт не свалил старика», – подумал Максим и бросился усаживать старика на лавку.

      – О каком Владимире речь ведешь свою окаянную, не Святославиче ли?

      – О нем, – тревожно глядя на старика, ответил Максим, а про себя подумал: «Валидольчику бы ему сейчас, да где его взять?».

      – Отец его, Святослав, великий князь был. Византию, хазар, булгар – всех под ноготь взял. Враги Руси боялись его, а люд честной уважал, потому как за род свой живота не жалел, а над народом своим не властвовал, а правил. Великий человек был, да ошибся и он. Усыновил Святослав сына ключницы своей, Малуши, еврейки по крови. Не наша в нем кровь, не русская, а хазарская.

      – Дед. Можно я буду тебя так называть?

      – Можно. Я ведь пращур твой. Только в народе зови меня Дедята.

      – Так вот, дед, послушай меня: если ты будешь так скакать при каждом повороте истории, ты до вечера не доживешь! А я тебе не медсанчасть. Реанимировать не смогу!

      – Что сие значит?

      – Не знахарь я. Помочь не смогу, – пояснил Максим.

      – И что же Русь, так и приняла Христа? – переведя дыхание и притворно успокоившись, спросил Дедята.

      – Я книжник, – имея в виду свое университетское образование, на понятном Жрецу языке начал излагать свои мысли Максим, – и времена эти знаю хорошо. Всего тебе говорить не буду. Боюсь за тебя. Не готов ты пока. Скажу только главное. Не сердцем Владимир веру выбирал. Двигала им корысть укрепления власти, поэтому и женится он на византийской княжне Анне, заключив союз с Византией, пообещав крестить Русь и упрочив тем самым свою власть. А судя по тому, как он жестоко расправлялся с народом, не желавшим принять христианство, можно сказать, что это палач, потому как ни один завоеватель, ни до него, ни после, не истреблял так безжалостно население. В живых останется только один из двух. Остальные будут казнены, города сожжены. А потом Русь ослабнет и обезлюдеет в результате междоусобицы между сыновьями Владимира и великой раздробленности Руси, набегов кочевников и дальнейшего раскола в вере. Останется от народа русского только один из четырех от нынешнего населения.

      – Шулепа! Принеси медовухи! – гаркнул Дедята кому-то в привратник храма, и из глаз его уже катились слезы, сдержать которые он уже и не пытался.

      – Не пожалел я деда, – раскаялся Максим.

      Но на столе уже стояло «лекарство» в виде двух кружек ароматной медовухи, мягких хлебов и свежей дичи.

      – Скажи только, сыне, устоит ли Русь? – опрокинув четверть кружки, спросил Дедята.

      – Устоит, – отведав ароматный