В гости к мертвым. Николай Побережник

это ничего не сказать, стресс затормозил его конкретно. Не дождавшись ответа, я вернулся в кварту Сашкиной тещи, и, полазив по ящикам, нашел детскую одежду и сменное белье.

      – Ну что, я поехал и этого бедолагу в больницу завезу, хотя он скоро умрет и станет таким же, как эти, – сказал сержант, до этого разговаривавший с кем-то по рации.

      – Как поехал? Эм… я не знаю, а следственная группа там, ну, или что должно быть?

      – Должно, но не будет, – ответил он и вышел из квартиры, помог подняться перевязанному Григорием слесарю и вызвал лифт.

      – Черти что! – сказал я, и, схватив с обувной полки две пары детских сапожек, не поняв, какие из них Никиты, вышел и захлопнул квартиру.

      Раздев мальчишку и поставив в ванну, я поливал его из горячего душа и натирал напененной мочалкой… Да уж, я и сам чуть не обделался, что уж о ребенке-то говорить? Никита относительно успокоился, плакать перестал, но все еще продолжал периодически всхлипывать и молчал. На мои вопросы он либо только кивал, либо отрицательно мотал головой. Одев ребенка в чистое, я стал сам собираться.

      – Куда же вы, на ночь-то глядя, попретесь? – сказал Григорий, – Оставайтесь.

      – Нет, я его лучше домой отвезу, может, и его отец уже дома…

      – Звонил ему еще?

      – Да, нет доступа все так же.

      – Все же, думаю, не стоит на улицу выходить.

      – А завтра? Ты вообще понял, что случилось? Завтра в городе таких… эм… зомби будет в разы больше, я лучше в Ростоши, там народа меньше. Сержант говорит, что все покусанные умирают, а потом сами становятся такими же зомби.

      – Что еще сказал?

      – Сказал, что в голову только стрелять таким надо, по-другому не успокаиваются.

      – Слушай, давай телефонами обменяемся… Мало ли, так, на всякий случай.

      – Хорошо.

      Обменялись телефонами, и Григорий тоже стал обуваться:

      – Провожу вас до машины.

      – Спасибо, не помешает, – посмотрел я на стоящий у стены 27-й Иж.

      – О! Подожди, – Григорий ушел в комнату, погромыхал там с минуту и вернулся, – вот, держи.

      – «Оса»?

      – Да, вот патронов десяток, давно лежат.

      – Да, из неё попасть, тем более в голову, только в упор можно.

      – А хоть и так, все лучше, чем с пустыми руками… И почему, кстати, именно в голову?

      – Сержант сказал… Он в обед по такому же психу, то есть зомби, полмагазина, говорит, выпустил, а ему хоть бы хны, в результате, из пистолета в голову угомонил.

      – Понятно. Знаешь, как пользоваться-то?

      – Знаю, был у меня такой, продал за ненадобностью… Батарейка живая?

      – Да, менял на Новый Год.

      – Ну что, Никитка, поехали домой? – присел я на корточки перед ребенком.

      Он в ответ часто закивал. Я засунул «Осу» в карман куртки, в другой ссыпал патроны и поднял ребенка на руки.

      – Впереди пойду, где машина? – спросил Григорий, взяв ружье и застегнув патронташ поверх пальто.

      – У садика, со стороны ворот.

      – Идем.

      На лифте не поехали по вполне определенной