Девушки со странностями. Книга 2. ВиКи

nnemis jurés

      (Pierre Corneille)1

      Дневник Ирэн

      7 августа 2003 г.

      – Ирэн, ты идиотка? – спросила Дин после моего рассказа про Тилли и Сержа.

      – Нет, – удивлённо возразила я.

      – Ты что, сэкономить, мать, решила? Не захотела тратиться на нормальный подарок?

      Кажется, Дин так и не поняла всю трудность моего выбора. Впрочем, я уже привыкла, что меня мало кто понимает.

      – Не в этом дело. Она любит его, не меня. А я ей мешала и к тому же пугала своими наклонностями.

      – И ты думаешь, что это благородно, да? Дура ты. И сама страдаешь, и ей ещё неизвестно каково – хорошо или хреново.

      – Наверное, хорошо, – отозвалась я, с тоской представив свою Матильду в Сержиных лапищах.

      – А ты спросила, нужна ли ей такая жертва?

      – Тилли говорила, что только Серж наполняет её жизнь хоть каким-то смыслом.

      – Мало ли что она говорила! – отмахнулась Надин. – Ты что, женщин не знаешь?

      – Матильда не такая.

      – Ага, все мы такие особенные, что даже хотим одного и того же.

      Часом ранее я вышла на станции в незнакомом затуманенном городе Авиньоне департамента Воклюз. Второй час ночи. Надин дремала в старом отцовском «жуке» на парковке рядом с вокзалом. Но я-то об этом не знала! Я думала, меня прямо с поезда встретят. Я в панике начала ей названивать:

      – Ди-и-ин!

      Она тут же примчалась на платформу и стала отнимать у меня чемодан.

      – Наконец-то мать приехала…

      – Мне грустно, и я хочу спать.

      – Не ной, – отрезала Дин. – Пошли.

      Надин погрузила мой скарб в багажник, меня – на переднее сидение и повезла к себе. По пути я пыталась поспать, но Дин всё время одёргивала меня, чтобы я не уснула. Для верности она врубила радио. Сучка…

      – Хочу кофе.

      – Придёшь и сваришь.

      Через пять минут я растерянно стояла перед раковиной. Над ворохом грязной посуды висел плакат «НАЙДИ И ПОМОЙ».

      – А что, чистых кружек в доме нет?

      – Там всё написано.

      Через полчаса мы сидели на неуютной кухоньке Надиновой квартиры за кофепитием, во время которого и состоялся этот наш странный диалог. Ещё через полчаса я поняла, что бесполезно объяснять непробиваемой Надин, что такое любовь и на какие поступки она может толкнуть.

      – На Сантона мне наплевать, но ради счастья Матильды я готова отказаться даже от самой Матильды. Всё-таки любовь жутко облагораживает наши чёрствые души…

      – Глупая сумасшедшая альтруистка, – распиналась Дин.

      – Сумасшествие – это недоразвитая гениальность.

      – Вот ты и есть недоразвитая!

      Проснувшись на следующий день, я первым делом спросила:

      – Надин, у тебя дома есть радио?

      – На кой чёрт?

      – И слава Богу.

      Значит, по крайней мере на два месяца от «Ангела вечности» я избавлена. К слову, было полвторого.

      – Что на завтрак?

      – Я вегетарианка. У меня на завтрак только сигареты.

      – Как хозяйка ты обязана меня кормить и желательно съедобным.

      – Хорошо. Тогда иди прогуляй Закорючку.

      У Дин живёт мопсиха с хвостом, похожим на запятую. Очевидно, это единственное в мире существо, которое удостоилось её скупой любви.

      Я лениво запротестовала.

      – А ты думала, я тебя за так держать буду? – издевалась Дин. – Нет уж, будешь приносить хотя бы минимальную пользу.

      Я натянула Надиновы кеды, сунула собаку под мышку и, путаясь в длиннющем поводке, спустилась во двор. Тёплый ветер встретил меня непристойной лаской. После запылённого Парижа провансальский воздух кажется свежим и чистым.

      Я села на скамейку. Пока Закорючка, весело кряхтя, наматывала вокруг меня километры, я жмурилась на солнце и завидовала её беспечности.

      «Переживу. Не в первый раз. Я должна забыть Матильду, выжечь из сердца эту ненужную блажь. И снова влюбиться. Достойная замена – лучшее противоядие. Ужасно хочется влюбиться – хотя бы в песню, в книгу, в фильм… Во что угодно, лишь бы отвлечься. Я не могу тебя забыть, но я хочу тебя хотя бы не вспоминать».

      Дневник Матильды

      9 августа ’03

      Я не писала, потому что долго не могла прийти в себя после худшего дня рождения за всю мою биографию.

      Серж был отвратителен. Удивительно, какое глубокое презрение может прийти на смену любви. Он стал противен мне в тот момент, когда грубо разоблачил мои чувства («Мы ведь оба знаем, лапуля, что ты ко мне неравнодушна…»), и с тех пор каждая встреча лишь усиливала моё разочарование.

      Я

1

Рассудок и любовь – заклятые враги (Пьер Корнель) (фр.)