С тобой я дома. Ольга Примаченко

ко Встрече. Не могла полюбить кого-то, кто не соответствовал картинке в моей голове. Поэтому сначала мне нужно было разобраться с картинками о самой себе.

      В 26 лет я приняла решение о разводе, сменила работу и вернулась домой, чтобы четыре года спустя понять, что же по-настоящему означают для меня слова

      «я» и «дом».

      Самые мужественные, самые женственные мы тогда, когда честны перед собой. И когда мы находим в себе силы

      однажды сказать другому:

      «Останься».

      И однажды ты достаешь телефон, чтобы не позвонить

      «У меня нет времени, я ничего не успеваю» – эта фраза сегодня слышится и произносится чаще, чем «Здравствуйте». Своеобразный культурный код, пароль доступа. Если ты не спешишь, значит что-то с твоей жизнью не так. Нигде тебя особо не ждут, никому ты особо не нужен. Или нужен, но не сильно – по большому счету, справятся и без тебя.

      Я чувствую это в метро в час пик, когда мы с серьезными лицами спешим по незначительным делам к часто еще менее значимым для нас людям. «Стой, иди, нет времени объяснять». А в этот момент большие красные цифры на табло забирают у тебя еще один кусок жизни без права возврата.

      В какой-то момент я поняла, что ответ «Нет, к сожалению, не могу – нет времени» на предложение встретиться, пройтись босиком по траве или завести детей – это вопрос не времени, а приоритетов. Моих и чужих. Мы ведь достаточно взрослые, чтобы выбирать, что положить на чашу весов сегодня. Поэтому всякий раз, когда я говорю «да», я заранее знаю, скольких «нет» мне это будет стоить. Включая «нет», сказанные самой себе.

      Две вещи до сих пор не умеем делать красиво: молчать и заканчивать. Молчание почему-то всегда получается слишком громким, почти нарочитым, а концы распускаются нитками – и невидимые силы великих и малых случайностей плетут из них искусное макраме.

      В школе нас учили говорить с чувством и толком, на работе – не повышая голоса, с чужими – вежливо. Как нам общаться с самими собой, не учил никто – отсюда безрадостность внутренних монологов. Нескончаемый поток болтовни, то криком, то шепотом: это белое, это низкое, это жаркое, и в конце размашистой мысленной подписью – «Пойду поем».

      Научиться молчать внутри себя так же сложно, как начать замечать дыхание: вот я делаю вдох, вот – выдох. Пауза. Воздух, который минуту назад был внутри тебя, сейчас продолжает жизнь мне.

      Александр Лоуэн, известный своими исследованиями по телесно-ориентированной психотерапии, утверждает, что человек, чье дыхание неглубоко и поверхностно, настолько опаслив и недоверчив по отношению к миру, что старается даже воздух брать у него едва заметно, украдкой, почти тайком.

      Практика молчания, как и практика смирения с неизбежным, сильнее, чем психоанализ, водка или химические успокоительные, ведь, когда действие последних заканчивается, тебя вновь с силой отбрасывает туда, где звезды Млечного Пути холодным молоком стекают по стенкам