Пламя на воде. Ольга Хожевец

опушки. Самое обидное, что рыцарь искренне не мог понять, как это он позволил себе так расслабиться.

      Барсу не очень хотелось возвращаться в таверну – он полагал, что ничего хорошего его там не ждет. Но и уехать просто так не мог тоже. Рассвет еще не наступил, и деревня по-прежнему спала, когда рыцарь Пламени в полном боевом облачении въехал в ворота таверны на норовистом арраканском жеребце.

4

      Кара сидела перед камином в общем зале, протянув руки ко все еще тлеющим углям. Серое платье, волосы тщательно убраны под платок, спина сгорблена. Горела одна из ламп. В ее свете маслянисто отблескивали два больших пятна на полу – все, что осталось от убитых здесь тварей.

      Когда хлопнула дверь, Кара вздрогнула, но не обернулась.

      – Я могу побыть здесь еще, – сказал Барс. – Помочь тебе разобраться с этим всем.

      – Не нужно.

      – Ты хочешь, чтобы я уехал?

      – Да.

      – Я не виноват, что я тот, кто есть, Кара. И – мне было хорошо с тобой.

      – Уезжай, – отозвалась она тихо. – Уезжай, окаянный.

      И, всхлипнув, добавила еще тише:

      – Пока большей беды не навел.

      Барс пожал плечами. Так оно чаще всего и случалось. Поскольку рыцари чувствовали прорыв заранее, обычно в местечке сначала появлялся черный рыцарь, а уже потом – нечисть. Выводы каждый делал в меру своего понимания.

      – Счастливо оставаться, Кара.

      – И тебе… вам… счастливого пути.

      Уже выехав за околицу, Барс строго сказал заартачившемуся было коню:

      – Нам пожелали счастливого пути, Шторм.

      Жеребец всхрапнул, недовольно дернул головой и размашистой рысью пошел по дороге, взбивая фонтанчики грязи крепкими шипастыми копытами.

      Глава II

1

      Алина удобно расположилась на крошечной прогалинке посреди густых зарослей ежевики, сидя с ногами на стеганом атласном покрывале, тайком утащенном из спальни. Здесь было ее любимое убежище. Стена колючих кустов снаружи казалась совершенно сплошной, и нельзя было попасть внутрь, не зная потайного пролаза, в который даже Алине приходилось пробираться, став на четвереньки. Правда, в последнее время ей частенько случалось цепляться за колючки и рвать платье, и Алина с ужасом думала о том недалеком времени, когда она станет слишком большой для своих любимых развлечений и ей придется смириться с нудным взрослым существованием.

      Откровенно говоря, все воспитатели Алины в один голос утверждали, что повзрослеть ей пора уж давно, и не уставали твердить ей об этом при всяком удобном случае. Четырнадцать лет – немалый возраст для принцессы, еще года два – и можно будет всерьез думать о ее замужестве. Эти разговоры были для Алины постоянным пугалом, поскольку ни становиться взрослой (вернее, взрослой она стать, возможно, и не возражала бы, но вести себя при этом так, как ее учили – увольте!), ни, тем паче, замужней она упорно не желала.

      Потому при каждом удобном случае Алина