Проклятая повесть. Михаил Анохин

приемной секретарша и вопросительно поглядела на вошедшего человека.

      – Я созванивался с Зинаидой Яковлевной, – деловито заявил он, рассматривая длинноногую красавицу и соображая, чья же она родственница, потому что знал толк в кадровых делах.

      – Моя фамилия Лялькин, – произнес он, отчетливо артикулируя букву «л».

      – Подождите, – молвила эта очаровательная дива, – у Зинаиды Яковлевны человек с телевидения.

      Но не успела она договорить, как «человек с телевидения» уже выходил из кабинета. На всякий случай Лялькин сказал:

      – Здравствуйте, – на что молодой парень среагировал как-то странно, словно споткнулся на месте, едва удержав в руках портативную телекамеру.

      Лялькин аккуратно поддержал его под локоть.

      Оправившись от секундного замешательства, телевизионщик ответил тем же «здравствуйте» и выскользнул из приемной. Лялькин провожал парня взглядом, пока за ним не закрылась дверь.

      Они узнали друг друга. Да и не мудреное это дело; в нашем городке все знают друг друга, но не всякий раз и не всегда признаются в этом.

      – Неловкий, неосторожный молодой человек, – заметил Лялькин, и шагнул в кабинет.

      Двойная дверь закрылась не сразу, и секретарша услышала голос своей начальницы:

      – Геннадий Петрович! Дорогой ты мой!

      Огаркова вышла из-за стола и направилась к гостю, только что вошедшему в её кабинет.

      – А я Вас из вида потеряла. Где вы запропастились?

      А дальше было так или могло быть так.

      Лялькин присел не к столу, а у окна в кресло и самоуверенно положил ногу на ногу:

      – А вы, Зиночка, все такая же, все соблазнительно-прекрасная, как морская нимфа.

      – Ну, вы и скажите… – Смущенная комплиментом, Зинаида Яковлевна махнула на него ручкой.

      – А помнишь, тогда, когда мы работали в горкоме партии, ты меня называла просто Гена?

      – Так ведь это когда было?

      Лицо Огарковой покрылась нездоровым румянцем, сквозь который просвечивали темно-багровые пятнышки.

      – Ах, Зина, Зина! Разве прошлое, как бы оно далеко ни ушло, я извиняюсь, в прошлое, – забудешь?

      Он выждал паузу и продолжил:

      – Ездил я учится, вот…

      Он протянул ей книжку в черной обложке с золотым тиснением.

      Огаркова минуту – другую разглядывала диплом. Лялькин вытащил пачку «Кэмела» и, не спрашивая разрешения, закурил. Потянулся к столу, взял с него блюдце, поставил его между ног, на ковер и стал стряхивать в него пепел.

      – Потрясающе!

      Так прокомментировала Зинаида Яковлевна результаты знакомства с дипломом Лялькина.

      – И Вы… ты, Гена, и на самом деле все это можешь?

      Она замялась:

      – Только честно, честно!

      – Зиночка! Какая же ты провинциалка! Ну, что все? Что?!

      – Ну, это, лечить и это… порчу… – с трудом выдавила она из себя это слово, и еще четче и резче выступили на её щеках багровые пятнышки.

      – О, наивность!

      Лялькин