Победителей не судят. Виктор Пронин

по собаке можно узнать…

      И действительно, едва открыв дверь, Марина в ужасе отшатнулась от изуродованного, оплывшего лица Касьянина, и взгляд ее, скользнув вниз, остановился на собаке.

      – Яшка, – пробормотала она растерянно. – Что с тобой?!

      Мужа она не узнала.

      Марина уложила Касьянина на диване в большой комнате, вызвала «Скорую помощь», сходила к соседям за йодом. Все это она проделала быстро, решительно, немногословно, но мелькала, все-таки мелькала время от времени на ее губах усмешечка – дескать, надо же, как мужика угораздило.

      – Ты что, поддал там? – спросила она наконец, остановившись у дивана.

      – Нет.

      – Один был?

      – С Ухаловым.

      – И не поддали?

      – Нет.

      – А он? Выжил?

      – Не знаю… Позвони.

      Марина постояла некоторое время, словно прикидывая, нет ли в просьбе мужа провокации, не уронит ли она себя этим звонком. Но к телефону подошла и медленно, все еще колеблясь, набрала номер.

      – Ухалов? – требовательно спросила она.

      – Ну? Ухалов.

      – Жив?

      – Кто говорит?

      – Касьянина. Мариной меня зовут.

      – А, Мариночка! – обрадовался Ухалов. – Прости, не узнал твоего божественного голоса!

      – Это сколько же божественных голосов тебе звонят, если мой не узнал?

      – Позванивают иногда, позванивают, – рассмеялся Ухалов. – А что Илья? Он уже вернулся?

      – Будет жить.

      – Не понял?

      – Докладываю… Илья пришел домой пять минут назад. Ты вот мой голос не узнал, а я его самого не узнала. Только по Яшке и догадалась, что это Касьянин. Морда – сплошной синяк, глаза не смотрят, язык не ворочается. Весь в кровище.

      – Подожди, подожди, – зачастил Ухалов. – Ему что – по физиономии врезали?

      – Миша, ему так врезали, как еще никогда не врезали. Я вызвала «Скорую помощь» – вдруг, думаю, у него и череп проломлен, вдруг челюсти перебиты… Ногами его били. Кулаками такое с человеком сделать невозможно.

      – Иду, – коротко ответил Ухалов и положил трубку.

      Он вошел через пять минут настороженно, даже недоверчиво – уж не разыгрывают ли его, уж не затеяли ли соседи посмеяться над ним на ночь глядя. Но когда он увидел изуродованного друга, замер и побледнел. За прошедшее время касьянинское лицо еще больше налилось, появились синюшные пятна, глаза заплыли настолько, что даже щелочек не было видно.

      Ни стонов, ни слов Касьянин не произносил, он был в шоке и пытался лишь понять происшедшее. Недовольства, обиды, гнева – ничего этого не было и в помине. Похоже, чисто физическое насилие подавило его дух, и ко всему случившемуся он относился, как, к примеру, если бы упал в лужу, подвернул ногу, неожиданно оказался под проливным дождем.

      – Илья, – проговорил, наконец, Ухалов без обычного своего напора. – Ты как? Живой?

      – Местами, – заплывшая маска, в которую превратилось лицо Касьянина,