Принцесса в академии. Суженый. Варя Медная

лежала красная пилюля, похожая на стеклянную. В глубине ее, если приглядеться, мерцал клубящийся дым.

      Принц внятно произнес:

      – Я, Глюттон Медоречивый, клянусь, что принцесса Оливия получит свободу и официальное гражданство Затерянного королевства, если завтра поклянется в подлинности свитка, вынесенного ею из Академии. Свобода будет также дарована ее друзьям.

      – И Озриэлю гражданство, – быстро добавила я.

      – Да будет так, – провозгласил принц, одним движением закинул пилюлю в рот, перекатил на языке, словно решаясь на что-то крайне неприятное, проглотил и громко рыгнул.

      – Прошу прощения, побочный эффект.

      Никто уже не слышал извинений, потому что в следующую секунду из его ушей, носа, рта и даже глаз повалил красный дым, растекаясь в воздухе узорами, складываясь причудливыми кольцами. Казалось, внутри принца танцевал газообразный осьминог. Глаза Глюттона Медоречивого закатились, он откинулся на спинку и несколько раз дернулся. Вскоре дым начал покидать тело. Он сгустился перед моим носом красным облаком и принял форму надписи на незнакомом языке.

      – О, тут написано на латыри! – послышался шепот мадам. – Означает что-то вроде «принято».

      Повисев так немного, надпись начала бледнеть и рассеиваться, пока не исчезла бесследно, оставив нас молчаливыми и ошеломленными.

      Глюттон Медоречивый как ни в чем не бывало выпрямился, разгладил мантию и промокнул губы батистовым платочком с монограммой.

      – Вы только что дали магическую клятву? – спросила я, хотя ответ и так был очевиден.

      – Да. Теперь можешь не сомневаться, что я сдержу слово.

      – А что произошло бы, если бы вы солгали?

      – Меня бы разорвало на части, – беспечно отозвался он, спрятал коробочку и поднялся. – Так мы договорились, Оливия?

      – Не смей, Ливи! – крикнул Озриэль и с отчаянием потряс решетку. – Ничего не обещай этому негодяю.

      Глюттон Медоречивый и ухом не повел.

      Я опустила глаза на протянутую сухонькую ручку, краем сознания отметив, что стул опять куда-то делся, и, несмотря на возражения друзей, пожала ее.

      – Договорились, сир Медоречивый.

      Один из его перстней больно впился в ладонь. Принц улыбнулся краем рта, поднес мою руку к губам и поцеловал, после чего направился в дальний конец прохода и скрылся из виду.

      – Он ушел? – нервно спросила Эмилия. – Этот принц пугает меня до дрожи.

      – Кажется, ушел, – сообщила мадам, вытягивая шею и вглядываясь в темноту.

      – Че еще за латырь? – спросила Уинни.

      – Язык, используемый для научного обозначения растений, – фыркнула Эмилия.

      Озриэль стоял и молча смотрел на меня.

      – Пожалуйста, не осуждай меня, Озриэль, – взмолилась я. – Сейчас мне нужна ваша поддержка, твоя поддержка.

      – Думаю, мое мнение и моя поддержка нужны тебе меньше всего, Ливи. Ты все решаешь сама, – только и сказал он, отошел в угол камеры, где я не могла его видеть, и просидел там до самого вечера, не откликаясь на мои призывы и не произнося