История одной кошки. Гвен Купер

о Пруденс.

      Джош в свою очередь освободил кухню: все, что раньше там жило, теперь оказалось в коробке или в мусорном пакете. Больше это не было похоже на нашу кухню. И только по пачке моего сухого корма, который продолжал стоять на столе, можно было сказать, что раньше здесь жили Человек и Кошка. Когда Лаура подошла с какой-то шипучкой и бумажными полотенцами, чтобы вытереть стол, она взглянула на пакет с едой, затем оглядела квартиру, как будто пытаясь найти меня. Но потом просто отодвинула пакет и продолжила вытирать стол.

      Еще никогда я не видела Лауру такой грустной, но сегодня она, казалось, действительно грустила. Ее глаза опять наполнились водой, когда она вернулась в гостиную, хотя Лаура тут же смахнула ее. Но в ее словах тоже слышалась печаль. Обычно Лаура быстро и четко формулирует свое мнение и никогда его не меняет. Когда они с Сарой о чем-то спорят, сразу видно, насколько она становится нетерпеливой, когда Сара начинает колебаться и мямлить: «Ну… возможно… может быть, ты и права… я не знаю…» И хотя я всегда поддерживаю Сару, потому что она мой Самый Важный Человек, в душе я согласна с Лаурой: Сара должна быть более решительной. Именно поэтому я и Сара так хорошо ладим – у меня всегда есть собственное мнение, даже если его нет у нее. Например, она всегда спрашивает меня, что я думаю о ее наряде, в котором она собирается выйти. Если мне нравится, я пристально смотрю на нее своими огромными глазами и вкладываю в них всю свою мудрость и одобрение. Если наряд мне не по душе, я прикрываю глаза и отворачиваюсь в сторону, как будто меня клонит в сон, но Сара прекрасно знает, что это означает. И тогда она говорит:

      – Ты права, под эту юбку нужен другой жакет. – И надевает что-нибудь получше, прежде чем уйти.

      Не знаю, что смутило Лауру в этой комнате. Мне все здесь кажется обычным. Возможно, она выглядит неряшливее и пахнет пылью немного больше, чем всегда, потому что Сара не убирала в ней почти неделю. Мой лоток, стоящий в ванной комнате, нестерпимо воняет, и мне стыдно, особенно когда в квартире посторонний человек, который не знает, насколько я чистоплотна.

      Но, по-моему, Лауру смущает не лоток и не пыль. Меня осеняет: Лаура чувствует то же, что и я. Она так же не ожидала Сариного ухода и сейчас сбита с толку и грустит, потому что ей приходится решать, что делать с вещами Сары и моими пожитками. Я жду, что она расскажет мне о том, куда и почему ушла ее мать, но, судя по всему, ее Сара оставила так же, как и меня.

      Когда я понимаю, что Лаура не знала об отъезде матери, я впервые начинаю по-настоящему бояться, что больше никогда не увижу Сару. От этой мысли мой желудок сжимается, к горлу подкатывает ком. Мне хуже, чем бывало, когда люди кричали на меня на улицах, или чем было в тот день, когда я в грозу потеряла своих братьев и сестер.

      Сейчас мне отчаянно хочется вылезти из-под дивана, сказать Лауре, что Сара обязательно вернется, если мы не станем трогать ее вещи, которые так знакомо пахнут и дают ей понять, что это и есть ее дом. Но Лаура не позвала меня, как это сделала бы Сара, и не попыталась представить