Три пути смертного. Маг. Воин. Человек. Андрей Дорогов

пачку в ладони и без замаха, движением одной кисти бросил ее Максиму.

      Максим легко поймал ее (не Бог весть какой трюк), аккуратно положил на стол и повернувшись к Ивану спиной поставил турку на огонь:

      – На тебя делать?

      – Хороший варишь?

      – Никто не жаловался.

      – Тогда делай.

      Максим спиной чувствовал, как слегка расслабился опер:

      – Да ты, Иван, не напрягайся, рассказывай, зачем я вам понадобился.

      – Кому это нам?

      – Ты дурку не включай, еще скажи, что простым опером работаешь. – Помешивая в турке кофе, он чутко вслушивался в тишину у себя за спиной.

      – Ладно, тебя не обманешь. Никакой я не опер.

      – И не Иван свет Петрович Крюков, да? – по кухне плыл терпкий аромат хорошего кофе.

      – Не Крюков, но Иван Петрович.

      Максим знал, гость говорит правду. Он ловко подхватил турку с огня и разлил по чашкам. Иван втянул ноздрями запах.

      – Пахнет хорошо.

      – Что я еще хорошо делаю? – он стоял, прислонившись спиной к мойке, чутко держа в руках крохотную чашку с чернильного цвета жидкостью.

      – Акцию хорошо спланировал.

      – Какую, акцию? – Максим по-настоящему удивился.

      Бывший капитан ткнул пальцем в потолок. Максим вздохнул:

      – Это была не акция, и уж тем более, не спланированная.

      – А что это было? – Иван затушил окурок и, откинувшись на подоконник, поднес к губам чашку.

      Максим нахмурился:

      – Ты не поймешь, Иван.

      – А ты попробуй, я умный, пойму.

      – Тут дело не в уме, долго рассказывать придется, чтобы, что-то понять.

      – А я никуда не тороплюсь.

      Максим глотнул кофе. Пауза затягивалась.

      – Лады, только сначала сам расскажи, что тебе известно.

      Он спросил специально, чтобы не сболтнуть лишнего. Вот только трюк его не удался.

      – Хорошо. – Иван, отпил кофе, неторопливо достал сигарету из пачки, долго раскуривал.

      – Начнем с того, что никакой ты не Максим Александрович Лотов.

      Максим жестом остановил его. Сходил в комнату принес пачку «Беламора». Тяжело опустился на табурет. Прикурил. Втянул в себя тяжелый дым, кивнул – продолжай.

      – Твое настоящее имя Петр Викторович Свержин, сын крупного адвоката, муж дочери известного профессора.

      Максим прикрыл глаза.

      Воспоминания, которые, казалось, он давно похоронил, тяжелым мутным клубом всплыли в памяти. Ему сделалось дурно. Голос лже Крюкова потускнел, вытесненный событиями десятилетней давности.

      Петр Свержин.

      Десять лет назад…

      – Ну что, Петро, в дорогу готов? – Голос отца весело грохотнул в ухо.

      Я поиграл мышцами:

      – Всенепременно, батя.

      – Зови своих, мы подъехали.

      Под окнами, призывно бибикнула, «японка» отца.

      – Олюня, бери Настюху, родители приехали.

      – Уже бежим, – жена потерлась носом о мою щеку, сунула, капризничающую с утра дочку в руки, – держи.

      Я подхватил теплый комочек на руки.