Маски. Андрей Белый

ответили издали плечи.

      Расскажут из верных источников, что Николай Николаич, Пэпэш-Довлиаш, увлеченный каскадной певицей, Эммой Экземой, бросает лечебницу эту.

      ____________________

      «Мясницкая» выразила пожеланье: с осмотром лечебницы соединить и визит, нанесенный больному профессору; кстати: составим свое представленье о твердости памяти; кстати, составим о ходе болезни отчетец со слов Синепапича, тоже профессора нервных болезней; условлено: вместе явиться, втроем, с Куланским, с Синепапичем –

      – «нам!».

      Кому – «нам»?

      Куланскому?

      Он – преподаватель: не «мы».

      Синепапичу?

      Что может знать Синепапич? Оттенки психозов, маний.

      «Князю»?

      Значит.

      Рука с той дистанцией, с тою душой, от которой сходили с ума, поднялась, и оправила галстух сиреневый; четкий пробор жидких, добела бледных волос и овал бороды, и глаза, голубые и выпуклые, как стекло, поднялись надо всем; и летели уже –

      – в горизонты –

      – истории…

      Мимо подсвечников бронзовых, темных, и мимо молочного цвета борзой, постоянно распластанной, он по коврам за стеклянной руладою Лядова шел с выражением царственным –

      – там –

      – в веер дам

      благодарственный!

      Гузик, пан Ян

      Адвокат Перокловский пленил перспективами: слажено, сглажено, схвастано, спластано, намилюковено, – запротоколено, при резолюции: мы – протестуем; и мы умоляем, – всеподданнейшие: Львова, русского, – дать; и убрать немца, – Штюрмера.

      Подписи: –

      – фон-Клаккенклйпс, Пудопаде, Клопакер, Маврулия, Бовринчинсинчик, Амалия Винзельт, Пепардина, Плитезев, Лев Подпо-дольник, Гортензия де-Дуроприче, Жевало-Бывало, Жижан Дощан (Ян), Педерастов (Иван).

      Сели: слушали: и «вундеркинд», Сима Гузик, сидел: слушал, – тоже…

      ____________________

      Щелк, дзан: капитан Пшевжепанский, пан Ян!

      Эксельбантом блистает и шпорою цокает; в вечной мазурке, – летит кенгуровой походочкой; ротик, готовый всегда смехотнуть, но и скорбно зажаться, – зажался: перед патронессой, хозяйкою; в голубо-пепельном платье, голубо-седою; она, не прервав разговора с Пуклатичем, руку ему – с «перепудром», с курсивом ресниц:

      – Ну?

      – И?

      – Мы?

      – И – мы: заняты?

      Тут же лакею, с курсивами, с теми же:

      – Боде-Феянову чаю.

      Лакей полетел.

      На курсив отзывался окамененьем мгновенным весьма погруженного в «весьма дела» человека, – пан Ян «от-курсивил».

      Отмечено: тем же – «курсивом» ресниц.

      И немедленно – к Павлу Сергеичу Усову взглядом, давно приуроченным к мебели:

      – Ну?

      – Мы начнем?

      Патронесса, она – интонировала: без единого слова, – лорнеткой, губами, глазами, курсивами.

      А капитан Пшевжепанский – курсировал: курсами, ставя брамсели, снимая марсели; на всех парусах – отлетел: рот, готовый всегда смехотнуть, но и скорбно зажаться, едва смехотнул, про себя, перевинчиваясь на иные какие-то курсы; он – свой