Пять пьес. Александр Амфитеатров

позабыл, Ингульф, что пред тобою

      Не прежняя Рогнеда, но раба

      Славянского полона, только имя

      Носящая Рогнеды…

      Ингульф.

      О, княжна!

      Что мне до плена твоего? Все та же

      Ты для меня, и страсть моя все та же;

      И, если бы пред смертию «люблю»

      Я услыхал из уст твоих прекрасных,

      Пошел бы я навстречу синелицей

      Во тьме живущей Геле, как на пир,

      Занимается заря.

      Рогнеда (размышляет).

      Ты не умрешь.

      Ингульф.

      Заря… Готовить скоро

      Костер начнут славяне.

      Рогнеда.

      Поклянись,

      Что, если потухающий свет жизни

      Тебе я возвращу, разделишь братски

      Со мною подвиг мщенья моего.

      Ингульф.

      Клянусь тебе молниеносным Тором,

      Клянусь козлом и молотом его,

      Клянусь мечом своим, отца могилой

      И матери седою головой!

      Какая бы тебя ни ожидала

      Судьба, ее по-братски разделю!

      Товарищем и красных дней, и черных,

      Как верный пес, пойду я за тобой.

      Душа твоя да будет мне душою!

      Ты будешь жить, – я буду жить; умрешь, –

      И я умру! Ты воля – я орудье.

      Ты туча грозовая я твой гром.

      Ты мысль, а я послушное ей дело.

      Ты голова, а я твоя рука!

      Рогнеда.

      Благодарю. Свою запомни клятву.

      Внимал ей Тор и радовались Асы.

      Крики в тереме. На лестнице с шумом и смехом появляются Владимир, Добрыня, Вышата, Путята и другие богатыри. Ингульф притворяется спящим.

      Быстро светает.

      Владимир[13] сходит с лестницы и удерживает, уже готовую взойти на крыльцо, Рогнеду за руку.

      Красавица! а я тебя ищу

      По терему: куда, мол, затерялась

      Она, мое бурмицкое зерно?

      Поди ко мне, Рогнеда!..

      Глянь-ка в очи,

      В лицо мое… Глубокое клеймо

      Напрасной и бессмысленной обиды

      На это богатырское чело

      Ты белою рукою положила,

      За что, про что, не ведая сама.

      Ты видишь: нет его уже. Омыто

      Оно варяжской кровью, сожжено

      На Полоцком пожарищ, несметной

      Окуплено добычею, но пуще –

      Твоими поцелуями!

      Целует Рогнеду. Богатыри смеются.

      Пyтята.

      Хмелен

      Надежа-князь!

      Добрыня.

      Гуляй, душа!

      Рогнеда.

      О, князь!

      У нас, варяжских дев, такой обычай:

      Жених, невесту сватая, обязан

      её расположенье заслужить

      Широкой славой своего оружья,

      Удачей богатырской. В терему

      Родительском, девица, я взростала,

      Твоих не зная дел: мне про тебя

      Не пели скальды. Но пути другие

      Есть к сердцу нашему. На славу мы

      По слуху одному легко

13

По экз. др. ценз. «Князь».