Адриан Моул: Дикие годы. Сью Таунсенд

второго безрассудного брака. Помимо разницы в возрасте (огромной, как устье Амазонки), они физически и ментально несовместимы.

      Маффет – мешок с костями шести футов шести дюймов росту – уверен, что королева очень трудолюбива, а Пэдди Эшдаун[22] не способен соврать. В мамочке пять футов и пять дюймов, она втискивается в одежду на два размера меньше и считает, что Британия должна быть республикой, а первым президентом – Кен Ливингстон,[23] известный любитель тритонов. В свой последний визит к ним я обратил внимание, что юный мистер Маффет к мамочке менее внимателен, чем раньше. Судя по всему, он уже сожалеет, что в безумном порыве связал себя матримониальными узами.

      Мама сказала:

      – Сегодня утром он уехал в Лондон на свои курсы по инженерному делу в здании Ллойда.

      Мамины представления о географическом расположении Британских островов всегда были минимальны. Я сообщил ей, какое расстояние отделяет здание Ллойда в лондонском Сити от моей кладовки в Оксфорде.

      Она печально ответила:

      – Я просто подумала, что он мог к тебе заскочить на пути в Лестер.

      Мама перезвонила в 2 часа ночи. Маффет просидел шесть часов в застрявшем поезде подземки, – по крайней мере, он ей так сказал.

Четверг, 21 февраля

      На этот раз Леонора попросила меня вообразить, что стул – мой отец. Дала мне африканскую палку, и я выбивал стул, пока не рухнул от изнеможения, не в состоянии и рукой шевельнуть.

      – Да он, в общем, не такой уж плохой парняга, мой папочка, – сказал я. – Даже не знаю, что это на меня нашло.

      – Не разговаривайте со мной, говорите с ним, – приказала Леонора. – Разговаривайте со стулом. Стул – ваш отец.

      Обращаясь к пустому стулу, я чувствовал себя очень глупо, но мне хотелось сделать Леоноре приятное, поэтому я посмотрел обивке прямо в глаза и вопросил:

      – Почему ты не купил мне лампу на шарнире, когда я готовился к выпускным экзаменам?

      Леонора похвалила:

      – Хорошо, хорошо, ведите дальше, Адриан.

      – Терпеть не могу твои кассеты с кантри-вестернами.

      – Нет, – прошептала Леонора. – Глубже, мрачнее, самые ранние воспоминания.

      – Помню, когда мне было три года, – сказал я, – ты вошел ко мне в спальню, выдернул у меня изо рта соску и сказал: «Настоящим мальчишкам соски не нужны».

      После чего я снова схватил с пола палку и принялся колошматить стул. Полетела пыль.

      Леонора проговорила:

      – Хорошо, хорошо. Как вы себя чувствуете?

      – Я чувствую себя ужасно. Я вывихнул плечо.

      – Нет-нет, – раздраженно произнесла она. – Как вы себя чувствуете внутри?

      Я все понял.

      – О, я примирился с собой, – соврал я. Встал, вручил терапевтической доминатрисе тридцатку и ушел. Нужно еще купить нурофен, пока ночная аптека не закрылась. Боль в плече сводит меня с ума.

Пятница, 22 февраля

      Среди тритонов Ньюпорт-Пагнелла новый раскол. Теперь у нас

22

Лидер Либерально-демократической партии, третьей по величине в Великобритании.

23

Член Лейбористской партии, придерживающийся крайне левых взглядов, за свои убеждения получил прозвище «Красный Кен», с 2000 г. – мэр Лондона.