Тысяча и одна ночь. Эпосы, легенды и сказания

им. И когда я встал перед ним со скрученными руками, он велел отрубить мне голову, и я спросил его: «За какой грех ты меня убиваешь?» И везирь отвечал: «Какой грех больше этого?» – и показал на свой выбитый глаз. «Я сделал это нечаянно», – сказал я, и везирь воскликнул: «Если ты сделал это нечаянно, то я сделаю это нарочно!» Потом он сказал: «Подведите его!» И меня подвели к нему, и он протянул палец к моему правому глазу и вырвал его, и с того времени я стал кривым, как вы меня видите. После этого он велел скрутить мне руки и положить меня в сундук и сказал палачу: «Возьми его, обнажи свой меч, отправляйся с ним за город и убей его. Пусть его съедят звери и птицы!» И палач вынес меня и, выйдя из города в пустыню, вынул меня из сундука, а у меня были скручены руки и скованы ноги. Палач хотел завязать мне глаза и после того убить меня, но я горько заплакал, так что довёл его до слез, и, посмотрев на него, я сказал такие стихи:

      «Считал я кольчугой вас надёжной в защиту мне

      От вражеских стрел; но вы лишь были концами их.

      А я-то рассчитывал при всякой беде на вас,

      Когда не могла помочь деснице шуйца моя.

      Оставьте вдали вы то, что скажут хулители,

      И дайте врагам моим метать в меня стрелами.

      А если не станете от них охранять меня,

      Молчите, не действуйте им в пользу иль мне во вред. –

      И произнёс:

      Не мало друзей считал для себя щитом я.

      И были они, но только врагам, щитами.

      И думалось мне, что меткие стрелы это.

      И были они, но только во мне, стрелами».

      А когда палач услышал мои стихи (а он был палачом у моего отца, и тот оказывал ему милости), он воскликнул: «О господин мой, как же мне сделать, я ведь подневольный раб!» Но потом он сказал мне: «Спасай свою жизнь и не возвращайся в эту землю, не то погибнешь сам и меня погубишь, подобно тому, как сказал поэт:

      Спасай свою жизнь, когда поражён ты горем,

      И плачет пусть дом о том, кто его построил.

      Ты можешь найти страну для себя другую,

      Но душу себе другую найти не можешь.

      Дивлюсь я тому, кто в доме живёт позора,

      Коль земли творца в равнинах своих просторны.

      По важным делам гонца посылать не стоит:

      Сама лишь душа добра для себя желает.

      И шея у львов крепка потому лишь стала,

      Что сами они все нужное им свершают».

      Я поцеловал палачу руку и не верил в спасение, и потеря глаза казалась мне ничтожной, раз я спасся от смерти. Я отправился в путь и достиг города своего дяди и сообщил ему о том, что случилось с моим отцом и со мною, когда мне вырвали глаз, и мой дядя горько заплакал и воскликнул: «Ты прибавил заботу к моей заботе и горе к моему горю: твой двоюродный брат пропал, и я уже несколько дней не знаю, что с ним случилось, и никто мне ничего не сообщает о нем». И он так заплакал, что лишился чувств, и я опечалился о нем великой печалью. Он хотел приложить к моему глазу лекарство, но увидел, что он стал пустой впадиной, и воскликнул: «О дитя моё, ты заплатил глазом, но не