Додик в поисках света. Андрей Лазарев

так и разгуливает! С такой мордой разгуливает! Не стесняется, гад!»

      Додик сильно огорчился. Он даже покраснел. В его голове не вмещалось, как можно быть таким странным.

      Этот случай он порой вспоминал и потом, тем более, что значительных событий в его жизни пока не происходило. И то сказать, что могло бы произойти? Мама с бабушкой, тетей и Гаком делали все, чтобы он не ощутил чего-нибудь оскорбительного для самосознания и самоуважения. Он ходил в школу, задумчиво созерцал игры детей во дворе, иногда посещал зоопарк и ждал чего-то.

      Школа его совершенно не радовала. Там играли в замечательную игру. Грудились у Додика за спиной, по очереди тыкали кулаком и требовали угадать, кто именно тыкнул. Додик никогда не угадывал, хотя и старался. Интерес к нему быстро теряли. Если забыть об игре, о ежегодных хлопотах в мае, связанных с пропусками по болезни, школа вообще не вызывала у него никаких чувств. Там учили какой-то томительной галиматье. Причем каждый педагог, от толстопузого математика Иосиф-Исакыча, который, волнуясь, плевался так, что один старшеклассник однажды не выдержал и громко сказал: «Ребята, дайте мне полотенце!», до сушеной русички Карины Петровны, – каждый твердил о невероятной важности своей науки для постижения мира. Но объяснить что-либо толком они не могли. Додик был однажды свидетелем того, как его одноклассник, подававший некоторые надежды на ум, загадочный прогульщик и двоешник чеченской национальности по имени Увайс, подобрался к химичке Татьянке. Она славилась своим пониманием молодежи; Увайс был постоянно мучим то национальными, то экзистенциальными вопросами. «Татьяна Ар-р-ркадьевна!» – пророкотал он, тормозя ее в коридоре. Та хлопнула на него ресницами. Увайс еще минуту назад толковал Додику что-то о связи лени, или, как он говорил, «безмятежности», с философическим знанием. Кроме того, у него напрашивалась двойка в году по физике, математике и черчению. Химичка покосилась на его нахальные пробивающиеся усишки:

      «Да-а-а…?».

      Ей захотелось курить: маячивший неподалеку Маневич наводил на мысли о сговоре.

      «Вы в математике петрите?» – начал Увайс издалека.

      Химичка испугалась всерьез.

      «Ну, сечете?» – переспросил он.

      Ему, наверное, казалось, что так понятнее.

      «Секу», – пересохшим ртом отвечала Татьянка.

      «А она нужна?» – уныло спросил хитрый двоешник.

      «Нужна», – выдохнула химичка.

      «И мне?» – тут Увайс подбоченился.

      Решив, что на мальчика обрушилось сексуальное созревание, химичка совсем напряглась и кивнула.

      «И физика?».

      Она кивнула опять.

      «А литература?» – встрял Додик.

      «Глупости какие-то… – растерянно сказала Татьянка. -У вас что, контрольные?»

      Тогда Увайс смерил ее презрительным взглядом, махнул рукой и удрал. Химичка стеснительно покосилась на Додика. Но у него тоже исчезли вопросы.

      «Глупости… – повторила она и закончила испуганно-наставительно: –