Пашня. Альманах. Выпуск 1. Creative Writing School

крестик весь в тонких и частых витках. Митя посмотрел на него с удовольствием и возбуждением, а когда крестик заплясал перед его лицом, закусил в улыбке нижнюю губу.

      – И сколько? – спросил он.

      – Тыща семьсот. Еще вот книжку возьмите, в ней молитвы и все, что надо знать для крещения.

      Митя свел брови, поворошил намокшие деньги.

      – Оставьте пока, – сказал он и вышел во двор.

      5

      За поленницей, сложенной в стог, Митя уловил движение. Он поклонился издалека, дождался, что отец Георгий кивнет ему в ответ, потом подошел к поленнице, согнул руку и принялся нагружать ее дровами.

      – Как хорошо, что я вас застал, батюшка. Здравствуйте!

      – Здравствуй, – ответил ему священник, выпрямившись и замерев. Лицо его было молодо, но торжественно-спокойно, борода расчесана и пышна, блестела от талого инея, он добро смотрел на Митю, без вопроса, без удивления.

      – У меня к вам важное дело.

      Поленья противно бились друг от друга, и от стука этого отец Георгий нервно помаргивал.

      – Мне нужно вас в деревню.

      «Гук!»

      – Сына покрестить!

      «Гук!»… «Гук!».

      – Оля просит. Счастье для нее будет большое.

      Отец Георгий молчал. Складывать дрова у него выходило бесшумно.

      – Она больная у меня!

      С каждым новым поленом Митя клонился назад, и плечи его проседали. Он положил еще одно, подпер его подбородком и, наконец, утих.

      – Пошли, – сказал священник.

      Они направились к церкви и встали у небольшой пристройки со сплюснутым крыльцом и двумя стрельчатыми окошками. Из крыши ее торчала труба.

      Митя выпрямил руки, согнувшись, как можно ниже, чтобы дрова при падении не издали шума, но мерзлая древесина так звонко ударилась о приступок, что отец Георгий содрогнулся, втянув мощную шею. Он кинул на Митю сумрачный взор и отпер со скрипом железную дверь. Стряхнув с рукавов цепкую стружку, Митя последовал внутрь. В комнате была обустроена кухня: к стене между окнами подвинут широкий стол, в углу, над пластиковой этажеркой, заполненной химией и тряпками, нависала мойка, а у стены была сложена печь.

      – Присядь пока, – сказал отец Георгий, – хоть вон на табурет.

      Митя сел, куда указали.

      – Ну что, батюшка? Едете со мной?

      Отец Георгий вымыл руки, повязал шитый из плотной армейской саржи фартук и присыпал стол мукой. Из-под стола он достал кастрюлю, покрытую полотенцем, минуту решал, куда это полотенце деть, и, ничего не придумав, закинул его на плечо. Потом он перевернул кастрюлю, и на стол неохотно вытекла сероватая масса, послышался липкий запах теста. Митя глядел то на руки, то на лицо священника. И движения его под Митиным требующим взглядом были неточны и суетны. Вязкое тесто приставало к скалке, и он сыпал все больше и больше муки.

      – Я такси оплачу. К обеду уж воротитесь. Едем?

      Перевалившись через стол, отец Георгий подхватил с подоконника жестяную форму, какой обычно вырезают печенье, вынул с ее помощью из теста два