Тихая музыка за стеной (сборник). Виктория Токарева

не положил? Куда?

      – Бог. В мою корзину.

      – Значит, и мне не положил?

      – Положил, потом вынул.

      – Может, он передумает? Положит обратно?

      – Попроси.

      – Как?

      – Ты что, не знаешь? Никогда не молилась?

      – Никогда.

      – Запоминай: «Отче наш, да святится имя твое, да будет царствие твое, яко на земле, так и на небе…»

      – Прямо культ личности. Сплошное восхваление, – заметила Зоя.

      – Естественно. Он – кто? Бог. А мы кто? Рабы Божьи.

      – И помогает? – спросила Зоя.

      – Что? – не поняла Мирка.

      – Ну, молитва…

      – Мне помогает. Правда. Легче становится. Причем сразу. Помолилась – и облегчение. Вот попробуй.

      Зоя прикрыла глаза и проговорила, вникая в каждое слово:

      – Отче наш… Помоги, пожалуйста. Да святится имя твое. Обрати на меня свое внимание. Посмотри, я еще не старая. Мне еще долго жить, лет сорок. Ты же не позволишь, чтобы я всегда была одна, жила без ласки и ложилась в холодную кровать. Господи…

      Леон и Ариадна время от времени жили за границей. Подолгу. Ада радовалась два раза: когда уезжала из Москвы и когда возвращалась обратно.

      Вначале ей хотелось сменить обстановку, получить новые впечатления. Впечатления – это тоже витамины для души. Но через какое-то время ее начинало тянуть обратно в Москву. Хотелось быть дома, в своих стенах, в русском языке, в русском характере. Все-таки иностранцы другие, в них нет русского шарма, русской широты во все стороны – и в сторону высоты, и в сторону безобразия. Скучно. Чужое.

      Леон был занят, работая за границей. Куда уходил, что делал – он не распространялся. И Ариадна не спрашивала. Меньше знаешь, лучше спишь.

      Возник Горбачев и привел за собой перестройку.

      Сахаров вернулся в Москву.

      Леонард потерял работу.

      Все рушилось на глазах. Свет и тень менялись местами. Переписывались учебники по истории. Менялось не только настоящее, но и прошлое. Читать стало интереснее, чем жить.

      Ариадна вернула себе истинную фамилию: Шереметьева. Подумывала: не вернуть ли фамильный особняк в центре Москвы? Но ремонт сожрал бы все накопления и вогнал в долги.

      Леон растерялся в новом времени в отличие от своих коллег. Мидовцы мутировали, как вирусы. Вирус – вечен.

      Леон – не вписался. Он был похож на динозавра, который вдруг вышел из папоротников и ничего не понимает: климат другой, растительность другая, звери вокруг – не те.

      Ариадна, наоборот, воспрянула. Она с восторгом почувствовала, что можно взять руль в свои руки и разруливать эту новую жизнь. В ней проснулся дед.

      Ариадна выгодно продала часть драгоценностей. В стране появились богатые и супербогатые, которые могли купить. Взяла кредит в банке. Банкир – бывший мидовец, дал кредит на льготных условиях.

      Ариадна насобирала базовый капитал и – вперед. Как Чапаев. Она открыла ресторан в центре Москвы. Взяла напарника, молодого мужика. Внук того самого Старосельского, который хотел написать пьесу. Сложились поровну, пятьдесят на пятьдесят. Ада решила, что так будет легче и материально, и организационно.

      Первое