О чувстве любви. Его детство, юность и зрелость. Виктор Кротов

для её деятельности появилась та самая точка опоры, лежащая вне её, о которой мечтал Архимед.

      Всё это трудно поддаётся описанию. Можно лишь прикоснуться мыслью к сути этой особой работы. Выход любви из детства. Обретение душевной стереоскопичности виденья жизни. И особое, раскрытое к другому развитие внутренних свойств. И помощь другому в развитии… Звучит сухо и плоско. Но за этим стоят прекрасные и трудные события реальной жизни.

      Наверное, бывает любовь благодатная, не сталкивающая человека с внутренними проблемами. Не будем противопоставлять её тому чувству, которое обнаруживает проблемы и заостряет их. Неизвестно, в чью пользу будет сравнение. Ведь проблемы, которые мы преодолеваем с помощью чувства любви, – это те же духовные внутренние проблемы, с которыми сталкивают нас и другие глубинные чувства.

      Как укротить свое жадное «эго»? Как научиться принимать ценности другого и соединять их со своими? Как, изменяясь, сохранять свою личность? Как воспользоваться поддержкой помощника – любимого человека? Как самому стать для него помощником?.. Здесь и труд, и сотрудничество, и придающий им смысл и вкус витамин любви.

      Великая асимметрия

      Забывая порою собственную природу, мы поддаёмся соблазну видеть себя неким абстрактным человеком, не пройдя путь осознания себя мужчиной или женщиной. Чувство любви оживляет в нас потребность в таком осознании и позволяет нащупать более естественный путь развития. Хаос, физический или духовный, действует в противоположную сторону – стараясь всё смешать в неразличимую массу.

      Сон про соединяющий раздваиватель

      Аптекарь порхал вокруг меня, как бабочка. Как только я вошёл в аптеку, витрины которой были занавешены шторами в замысловатых узорах, он тут же бросился навстречу, усадил меня в уютное плюшевое кресло и принялся хлопотать, ни о чём не расспрашивая. Седобородый, в сверкающем белизной халате, с непослушными прядями, выбивающимися из-под накрахмаленной шапочки, он был заботлив, словно я был единственным посетителем за всё время существования его аптечного заведения.

      «Что у вас болит сердце, это мы уладим быстро, – бормотал он будто бы про себя (за этим я и зашёл в аптеку, хотя и не успел сказать об этом). – Вот выпейте этого коктейля (напиток в высоком стакане состоял из ароматной сладковатой пены, от двух глотков которой сердце утихло), но это не самое главное… Ну-ка посмотрите мне в глаза, так, так… Ну да, конечно, соединяющий раздваиватель в пропорции семь десятых…» Аптекарь уже сидел за своим столиком, что-то смешивал в стеклянных посудинках, и я знал, что ни за что на свете не откажусь от предложенного им снадобья. Пену я допивал с упоением, узоры на оконных шторах источали ласковое сияние, и оживали, превращаясь в иллюстрации к бормотанию аптекаря.

      Вот ребёнок, умиляющий нас цельностью своего существа. Ребёнок, ангелёнок, ещё несущий в себе искру космического единства. Он смеётся мне со шторы, и я вижу, что