Жизнь переменчива. Рассказы. Анна Вислоух

с мужем подруги, так, от скуки. По инерции училась в институте, виртуозно списывая на экзаменах с толстенных учебников…

      Отца ждала только с одним желанием: гордо выставить его за порог. Когда он позвонил, открыла дверь и… устало, сама не понимая, что делает, прислонилась к его плечу. Почувствовав, как затряслось, заклокотало что-то у него внутри, отшатнулась: «Ты… плачешь?»

      Сгорбленный, постаревший, он достал неизменную пачечку денег, положил на тумбочку, пробормотал: «Ты взрослая…» и молча выскользнул за дверь. Наташа долго растерянно смотрела ему вслед и опомнилась только от соседкиного окрика: «Ну что дверь-то не закрываешь? Не май месяц, чай!» Больше отец не приходил. Никогда…

      Наташа отошла от окна, постояла секунду в задумчивости, потом, будто решившись на что-то, выскочила в коридор, сдёрнула с вешалки куртку и, осторожно прикрыв дверь, выбежала на улицу. «Быстрее, быстрее», – подгоняла себя, ещё не до конца осознав, зачем ей это нужно. Тётка с малышом уже заворачивала за угол дома. Наташа подлетела к ним сзади, схватила малыша в охапку и помчалась к своему подъезду. Раздался жуткий визг, потом грузный топот: неповоротливая баба пыталась бежать за ними.

      Да где там! Наташа юркнула в свой подъезд, буквально взлетела на второй этаж, захлопнула дверь и вжалась в неё, боясь даже дышать.

      Сколько так простояла: пять, десять минут… Но лишь напряжённая, наливающаяся звоном тишина обволакивала её со всех сторон, как ёлочную игрушку вата. Ребёнок тоже был как-то странно тих и неподвижен.

      Наташа осторожно разжала тонкие ручонки, обхватившие её за шею, поглядела мальчику в лицо. Спокойно и ровно посапывая, он спал, уснув, видимо, в ту же секунду, как только Наташа подняла его на руки.

      Ей вдруг стало так страшно, что, задыхаясь от внезапно накатившегося ужаса, она медленно съехала по стене на пол и, привалившись головой к двери, застыла, судорожно прижимая к себе малыша. Какой-то липкий спрут вползал в душу, леденящими щупальцами опутывая сердце, и оно перестало биться. Наташа упёрлась рукой в пол, закричав про себя: «Ты что!», её тут же вырвало, и спрут отпустил свои лапы.

      Кошмарная тошнота отступила, и внезапно до конца осознав, что, собственно, произошло, она, словно отряхивая с себя остатки страха, помотала головой, потом медленно-медленно поднялась с пола, оставив так и не проснувшегося малыша на коврике у двери, и побрела в ванную за тряпкой…

      Едва приоткрыв глаза и вбирая в зрачки мутноватую белёсость утра, Наташа ощутила какую-то светлую радость, и вдруг ей захотелось её, эту радость, потрогать, прижаться к ней, не отпуская ни на миг.

      Она повернула голову – там, в углу комнаты, на раскладушке, сидел малыш и, не дыша, разглядывал её.

      – Ты кто? Ты моя мама? Ты нашлась, ведь правда? Я же знал – ты меня найдёшь! – наклонив головёнку, затараторил он.

      – А я тут терпел-терпел