Фенрир. Рожденный волком. Марк Лахлан

даже нормальной еды в лагере не было. В лучшем случае он сможет выручить здесь горстку пепла. В худшем же он и вовсе погибнет. Однако Леший был человек практичный, он знал, что северяне клятвами не бросаются. Груз будет в целости и сохранности под защитой короля. И викинги хотя бы не стали упоминать вслух, будто он знал их короля еще дитятей.

      Они прошли мимо дымящихся лагерных костров, сквозь клочья тумана и начали подниматься в гору. Пока длился долгий подъем, Леший оглянулся. Туман стоял в неглубокой речной долине, словно похлебка в котелке. И какая похлебка – варево из бед, чумы, подозрений и смерти. Отряд дошел до кромки леса, где северяне уже начали рубить дрова, и ступил под сень деревьев. Там обнаружилась узкая тропка – скорее, просто вмятины в траве, – и они пошли по ней. В лесу было влажно и красиво: капли росы сверкали в бледном солнечном свете, пролески на фоне низко стелящегося тумана казались рассыпанной по земле бирюзой. Только Лешему было не до утренних красот. Он стал пленником. Купец покосился на Элис. Кто же тогда она? Пленница пленника. «Какое стремительное падение, произошедшее всего за одну ночь», – подумал он.

      Они всего час шли по весеннему лесу, после чего очутились на полянке. Деревья здесь были высокие – гигантские дубы, на которых только-только набухли почки.

      – Пришли, – сказал Фастар.

      Леший не видел никаких признаков жилья. Они просто вышли на поляну.

      – Хравн! – прокричал Фастар. – Хравн!

      Наверху в гнезде зашевелился ворон.

      – Не тот, – сказал Офети. Но никто не засмеялся.

      Птица сидела на высокой ветке, глядя на людей.

      – До чего они странные, – продолжал Офети. – Никогда не гнездятся вместе, но стоит одному учуять запах добычи, как все разевают глотки, созывая на пир сородичей.

      – Будем надеяться, что больше таких, как Хравн, поблизости нет, – сказал Фастар.

      – Ты должен позволить мне выпустить кишки этому падальщику, – сказал Офети.

      Фастар улыбнулся.

      – Если мы когда-нибудь повстречаем его одного, без людей Зигфрида, я еще раньше тебя перережу ему глотку.

      – Не стоит так говорить, – вставил Сван. – Он жрец Одина. Он лечит людей, а в бою стоит десяти воинов, я сам видел.

      Фастар проворчал что-то, явно не желая обсуждать эту тему.

      В лесу вдруг зашумело.

      – О, клянусь мошонкой Фрейра, это она, – сказал Офети.

      – Давайте оставим пленников и побыстрее уберемся отсюда, – предложил Фастар. – Не хочу видеть то, что будет потом.

      – Неужели ты такой мягкотелый, Фастар?

      Леший обернулся. Это заговорил Серда – жестокий коротышка, которому нравилось мучить Элис.

      – Я убил с десяток врагов, – сказал Фастар, – но честно: мечом, топором и копьем. А это для меня настоящее оскорбление.

      – Тебе не нравится смотреть, как страдают твои враги? – удивился Серда.

      – Мне нравится, когда они умирают, причем быстро, – сказал Фастар, – чтобы я мог поскорее вернуться к элю и женщинам.

      – Каждому свое, – пожал плечами Серда. – Если хочешь, я останусь