Дождь в полночь. Владимир Алексеевич Дивинский

пулемет, ему немедленно вторил второй. Это произвело больший эффект – один из роботов вдруг зашатался и свалился в размокшую жижу. Казалось все Дубки заполнились диким победным воем, но он тот час же перешел в дикий крик отчаяния и страха – Сергей, повинуясь голосу, выпустил взрывающийся патрон в лачугу, на крыше которой стояли оба пулемета. Под обломками погибла последняя надежда отверженного племени нищих и калек…

      – Убил!!! Убил!!! Отца моего убил, гад!!! Убил!!! Убил!!!

      Удары такой мощи и сокрушительной силы наносят только в предсмертной судороге раненые, стремящиеся отомстить за свои мучения. Его ударил парень, ещё безусый, совсем моложавый, каким то острым и длинным куском металла. Камера оказалась повреждена, шлем прогнулся и больно врезался в темя и лоб, а парень с той же неугасающей яростью и огромной силой бил, бил его по стальной шкуре, скрывающее ранимое тело…

      Неожиданно он понял, что не может управлять обоими ногами. Очевидно паренек задел какой-то чип, отвечающий за эту зону кибер костюма. Зверь повалился на колени, продолжая вслепую наносить удары.

      Снять шлем. Снять шлем, его узнают, и тогда он возможно выживет.

      Розинберг специально рухнул на живот, встреченный воем толпы и протянул руки к узлу, соединящему все детали костюма в единое целое.

      – Что, трясешься? На! На! Он отца моего убил, убил!!! Убил!!!

      Так, вот и заветная кнопка. Рука Зверя судорожно сжалась и шлем откатился в сторону.

      – Пашка стой!!! Это человек!!!

      На Сергея вдруг очень резко, сплошной зеленой (черт возьми, почему зеленой, прямо как флаг дружественной страны Иордании?) пеленой рухнуло серое, дождливое небо.

      Глава 16

      – Вот на хрена ты ему по башке то е**нул, не факт что он щас ваще встанет.

      – Да он моего отца убил! Если б твоего батю кокнули, ты бы тоже небось ему рожу то раскрасил. Да хуже – ты б его наверна ваще убил! А я вот этого щас добью! Я как теперь без отца?

      – Степа! Где героин? Я все пакеты с травой пересчитал.

      – Сколько? Восемь?

      – Неа, семь.

      – Куда восьмой дел? Я точно помню что было восемь! Чо мы теперь Куцому скажем, каждый раз из-за тебя недосчет, г*вна ты кусок!

      Вот под такие местные разговоры в грязном, провонявшем канализацией подвале и очнулся Сергей Розинберг, он же Мясник, он же Бельга, он же Зверь, а в Дубках часто называемый просто У**ок, осуждаемый по статьям 30 (покушение) и 313 (побег).

      – О, проснулся.

      – Ну и за**ись! Мочить приятнее будет!

      – Э,э,э ребята, стоять! Вы какая банда?

      Степан, Пашка, и ещё несколько человек, находящихся в подвале, переглянулись.

      – Какая банда, говорю, мать вашу, оглохли?!

      Этот говор парни понимали:

      – Кровники.

      – А я из Альянских – соврал Зверь: на самом деле он был во враждуещей с кровниками банде, но парням об этом знать было не обязательно.

      – Че ты дуешь тут,