Дождь в полночь. Владимир Алексеевич Дивинский

президент яростно вскинул зажатую в кулак руку.

      Странный у президента был голос. Ни ударений в словах, ни эмоций, это выглядело очень дико и страшно.

      – Хорошо №17. Сейчас мы поедем туда, и вы откроете нам погреб. Вы поняли приказ?

      Обьект №17: О_т_в_е_ч_а_й_н_а_в_о_п_р_о_с.

      – Да, я понял.

      Через полчаса черный автомобиль подкатил к дому ярко-зеленого цвета. Ворота для автомобилей распахнул человечек в сереньком пиджачке. Несмотря на дождь он не делал никаких движений чтобы укрыться от непогоды. Из уха торчал лингафон. Над виском краснела ранка от недавней инъекции.

      Обьект №450 П_р_и_в_е_т_с_т_в_у_й.

      Человечек у ворот поздоровался.

      Михаил, Вячеслав Андреевия и Господин Президент, ныне обьект №17, вышли из машины и направились к неприметной двери. Семнадцатый загремел связкой ключей отпирая большой висячий замок.

      – Так, семнадцатый, ты остаешься здесь.

      – Хорошо.

      Михаил и Вячеслав, пригибаясь вошли в погреб.

      – Вот так Слава, мы теперь и будем получать все от этого мира без малейшего сопротивления!

      – Я всегда знал что вы гений, Михаил! Это же просто величайшая идея!

      – Нет личности – нет проблем!

      – Это точно. Какое вино предпочитаете?

      – Бургундское, если угодно.

      – Кажется там, на дальних стеллажах.

      Михаил повернулся спиной к Вячеславу и принялся изучать бутылки. Через несколько секунд раздался громкий хлопок, и Михаил рухнул на пол, обрызгав какой-то жидкостью несколько штабелей бутылок с вином.

      – Этот город принадлежит мне – просипел Вячеслав, опуская револьвер.

      Глава 11

      Вроде бы в повседневной жизни города Москвы ничего не изменилось. Все так же, как и всегда, шли по улицам, останавливались у ларьков, покупали «Вечернюю» или «Дневную Фемиду», торчали на автобусных остановках, и спешили на пыхтящих вонючих машинах к месту работы.

      Но в последнее время во всем этом появилась какая то неестевственность. Прохожие шли по троутару не как обычно – кто компанией, кто в одиночку, а стройными, ровными рядами, чуть ли не в ногу – проскальзывало ощущение, что толпу ведут на расстрел или проводится чудовищный конкурс по строевой подготовке.

      У газетных лавчонок движение слегка разветлялось – одна колонна прохожих шла к ларькам, остальные бежали дальше. В ларьках сидели продавцы – тоже очень странные по поведению. Они механическими движениями выдавали газету, забирали деньги, прощались и просили посетителя выйти. В их глазах ничего не читалось.

      Среди них, пытаясь идти в ногу, шагал человек, с головой, как бы невзначай полностью накрытой капюшоном плаща. И немудрено – лицо его уродовало клеймо в виде буквы У, сокращено от «убийца» полученное в самой страшной российской тюрьме.

      Живым оттуда вырвался только он. И из последних сил старался не вспоминать те 5 лет, просто вычеркунтые из общей суммы времени, отводящейся на существование. В самом крупном трущобном районе, бывшим скорее поселком –