Грехи наши тяжкие (сборник). Евгений Лукин

Раньше мигрант был какой? Старорежимный. Маниакально добросовестный, почтительный, трудолюбивый. Аллаха боялся, начальства боялся. Здороваясь, к сердцу руку прикладывал. Не забуду, как один из Бухары, расчувствовавшись, поведал мне самое замечательное событие своей жизни: на спор вспахал непомерное количество гектаров за три дня. Причём спорил не он – о нём спорили.

      – Хозяин говорит: «Вспашешь?» – вспоминал он чуть ли не со слезой умиления. – «Вспашу!» – «Два касемьсота. Бери любой». Посмотрел. «Этот», – говорю. Ночь не спал. Проверил, заправил, смазал. Утром выехал в поле, баранку поцеловал…

      Баранку поцеловал! Вы вникните, вникните…

      А нынче какой мигрант пошёл? Молодой, наглый, ничего не умеет и ничего не боится. Разве что миграционного контроля. Ходят голые до пояса, чего никогда себе не позволял дехканин старой выделки. «Строим из нашего матерьяла» – это у них кодовые слова такие. «А что строите?» – «Всё строим. Дома строим, заборы строим. Из нашего матерьяла…»

      Соседка Лада Егоровна не устояла – согласилась на забор и калитку. Вроде бы дама опытная, всю жизнь экономистом проработала, а девятнадцать тысяч выдала на руки. Авансом. Теперь мимо Ладушкина дома я хожу с застывшим рылом, сомкнув зубы, чтобы не взгоготнуть, – обидеть боюсь хозяйку. Ржавеющая рабица уныло провисает меж мохнатых досок, кривовато вмурованных в цементный раствор, а уж калитка… Нет, словами этого не передашь. Это видеть надо.

      То есть смысл моего уточнения вы поняли.

      – Из вашего материала?

      – Нет! – почему-то испугался «чугун». – Зачем из нашего? Из твоего…

      Мы стояли посреди узкой дачной улочки, выжигаемой послеполуденным солнцем. Я – в бермудах, шлёпанцах, ветровке на голое тело и с удочкой, он – в спецовке, клетчатой рубашке и пыльных ботинках. В руках какой-то инструмент.

      – Да откуда ж у меня матерьял?

      – Совсем нету? – огорчился он.

      – Совсем. Один битый кирпич.

      – Кирпич много?

      – Битый, тебе говорят!

      – Покажи.

      Ну знаете! Я смотрел на него, озадаченно прикидывая, к какому из двух известных мне подвидов принадлежит данная особь. Судя по одёжке и по взгляду – честный до наивности совок, а по прилипчивости – новый чурка. Из тех самых, что забор соседке сладили. Возраст… Возраст, скажем так, переходный. Ни то ни сё.

      – Знаешь что? – сказал я наконец. – Вон там, через два участка, живёт Лада Егоровна. Забор у неё совсем худой. Поди спроси, может, захочет новый поставить…

      Жестоко? Да, пожалуй. Но что-то разозлил он меня этим своим «покажи». Вот народ! Лишь бы на участок проникнуть! Впрочем, поблагодари он меня за добрый совет, я бы наверняка устыдился и остановил его, однако слов благодарности не прозвучало. Повернулся мой «чугун» и молча пошёл к Ладе Егоровне. Видимо, всё-таки из этих… из новых… Ну, поделом ему.

* * *

      Если человек, с детства равнодушный к рыбалке, тем не менее берёт удочку и идёт на пруд, значит, плохи его дела.

      Мои дела были плохи. Ремесло, на которое я потратил жизнь, умирало. Издательства