Грехи наши тяжкие (сборник). Евгений Лукин

слева. Мечта Бальзака. Ни слова не промолвив, толкает меня на косяк и устремляется в моё логово.

      – Где?! – в ярости вопрошает она, неистово озираясь по углам.

      – Кто?

      – Он ещё спрашивает! – Её трясёт от бешенства. – Вы что творите? Вы думаете, вам и это с рук сойдёт?

      Тут только я замечаю, что монитор мёртв. По тёмному экрану бегут редкие искорки. Бросаюсь к клавиатуре, пытаюсь воскресить. Бесполезно.

      Соседка тем временем успевает осмотреть кухню, где, понятно, тоже ничего не обнаруживает. Появляется вновь.

      – Где он?

      – Вы о чём вообще?

      – О «клоподаве»!

      В голосе её, однако, прежней уверенности не слышно. Должно быть, мой очумелый вид красноречиво свидетельствует о полной невиновности.

      – Да нет… – растерянно бормочу я, всё ещё стуча пальцем по клавиатуре. – Какой «клоподав»? «Клоподав» помехи ставит, а это не помехи… Это, наверное, перегорело что-нибудь…

      – И у меня тоже перегорело?

      – Как? И у вас?

      Смотрим друг на друга во все глаза.

      – Господи! – говорю я, нервно смеясь. – Уж не электрический ли метеорит упал? Или закон против «клопиков» приняли?

      И как-то, знаете, не по себе. А вдруг и впрямь что-нибудь этакое… Выйти бы в Сеть, выяснить, но как теперь выйдешь, если вся электроника приказала долго жить?

      Зачем-то включаю и выключаю свет. Горит, естественно.

      В приоткрытую входную дверь просовывается трясущееся обвислое лицо соседки справа.

      – Упал, упал… – горестно кукует она. – Говорили, упадёт, – и упал…

      И то ли от двух принятых подряд рюмок, то ли от её причитаний, но делается мне совсем жутко. Стою столбом. Представляю на миг, что нас, клопиков, ждёт в грядущем, – и озноб вдоль хребта! На что жить прикажете? Снова в репортёры? Снова беготня, командировки, начальство… Да и кто меня теперь в штат примет? В мои-то годы!

      Затем приходит спасительная мысль: а что на других этажах? Вдруг только у нас такое? Отпихиваю старушенцию и, оставив дверь нараспашку, стремглав взбегаю на третий. Два лестничных пролёта – дистанция короткая, но, пока я её одолеваю, в голове успевает прокрутиться череда жутких видений – хоть на продажу предлагай.

      Мир без «клопиков»? Да это всё равно что ослепнуть! Я-то – ладно, а вот дочурке, дочурке-то каково придётся! Впрочем, следователь – он и без «клопиков» не пропадёт. Двуногих завербует…

      Звоню.

      Дверь отворяет Мирон.

      – У тебя электроника пашет?

      Отвечает не сразу. Неспешно, с глубоким удовлетворением обнажает кривые зубы, что должно означать таинственную улыбку.

      – Не-а…

      Я всматриваюсь в его ликующее мурло, и всё становится ясно.

      – Идиот!.. – хриплю я. – Говорили тебе, не врубай ничего китайского?

      Глаза за толстыми линзами озадаченно моргают.

      – А что такое?

      – Да то, что тебя сейчас весь подъезд линчевать придёт!

      – А почём им знать, что это я?

      – Узна́ют! Ко мне вон